В 2009 г. в Москве вышла книга «Освещение общей истории России и народов  постсоветских стран в школьных учебниках истории  новых независимых государств» (389 страниц).

Под редакцией А.А. Данилова, А.В. Филиппова. Авторы: Д.Я. Бондаренко, А.И. Вдовин, А.Д. Жуков, А.И. Колпакиди, А.А. Краевский, И.В. Никифоров, В.В. Симиндей, А.Ю. Шадрин, Ю.В. Шевцов, В.И. Шептуха.

«Хачмерук» приводит цитаты из книги по главам.

Скачать книгу в формате ПДФ можно — здесь (3Мб).

А.А. Данилов и А.В. Филиппов

Цитаты из книги

с. 5 Обоснование древности национальной истории доходит до анекдотических размеров.

с. 6 Предки азербайджанцев объявляются современниками шумеров:
«Первые письменные свидетельства о племенах древнего Азербайджана даны в шумерских эпосах и клинописях». [Алиев В., Ю.Юсифов, И.Бабаев, И.Джафаров, А. Мамедова. История Азербайджана. Учебник для 6-го класса. Баку: Тахсил, 2002.. С. 55. (Далее — История Азербайджана. Учебник для 6-го класса).]
Провозглашение древних азербайджанцев современниками шумеров призвано обосновать тезис: «Современная Армения возникла на территории древнего Западного Азербайджана». [Там же. С. 6.]

с. 6 Общей чертой школьных учебников новых национальных государств (за исключением Беларуси и Армении) является стремление представить контакты с русскими и Россией как источник бедствий.
Первые исторические знакомства азербайджанцев с русскими описываются в учебниках как страшные бедствия для первых: «Во время похода 914 года славянские дружины месяцами беспрерывно грабили и разоряли населенные пункты на азербайджанских берегах Каспийского моря. Они учинили расправу над мирными жителями, угнали в плен женщин и детей». [Махмудлу Я., Юсифов Ю., Алиев Р., Годжаев А. История Азербайджана. Учебник для 7-го класса. Баку: Тахсил, 2002.. С. 124. (Далее — История Азербайджана. Учебник для 7-го класса).]

с. 8 За исключением Армении и Беларуси, учебники истории новых национальных государств выдвигают против Российской империи и Советского Союза обвинения в геноциде своих народов.
В азербайджанских учебниках вся политика России и СССР изображается геноцидом: «В результате политики этнической чистки и геноцида, целенаправленно осуществляемой в последние два века на Кавказе против азербайджанцев, наш народ пережил тяготы и лишения, национальные трагедии». [Гандилов С., Мамедов И. (ред.). История Азербайджана. Учебник для 11-го класса. Баку: Чашыоглу, 2002. С. 227. (Далее — История Азербайджана. Учебник для 11-го класса.).]

Из Главы «Происхождение наций и государств. Древность национальной истории»

(стр.  24-37)

 

с.  24-25 В азербайджанском учебнике истории древнего мира мы можем обнаружить категорическое утверждение: «Азербайджан считается одним из первых мест обитания древних тюрков». [Алиев В., Бабаев И., Мирзоев М., Мамедова А. История древнего мира. Учебник для 6 класса общеобразовательной школы. Баку, 2007. С. 113.]

Одновременно в том же учебнике говорится, что тюрками также были и шумеры: «В VII — VI тысячелетиях до нашей эры тюркоязычные племена шумеров переселились в Месопотамию из Центральной Азии и подножия Алтайских гор». [Там же. С. 59.] Получается, что древность происхождения азербайджанцев сопоставима с древностью шумеров. Однако шумеры, по убеждению мировой науки, не только не были тюркоязычны, но «шумерский язык отделен от почти любого «кандидата» в родственные с ним языки многими тысячами лет и километров». [История Древнего Востока. Под ред. И.М. Дьяконова. Ч. 1. М., 1983. С. 93.] Авторы учебника не могут этого не знать, но тем не менее связь своих предков с шумерами подчеркивают: «Первые письменные свидетельства о племенах древнего Азербайджана даны в шумерских эпосах и клинописях». [История Азербайджана. Учебник для 6 класса. С. 55.]

Учебник для 6-го класса по истории Азербайджана начинается с фразы: «Азербайджан является одним из древнейших очагов культуры в мире». [Там же. С. 9.]

Школьникам предлагается усвоить, что «Аратта (существовавшая во второй половине III тысячелетия до н. э.— Ред.) была первым государственным образованием на территории Азербайджана». [История Азербайджана. Учебник для 6 класса. С. 56.]

Причисление населения Аратты к древним тюркам, с которыми азербайджанцы связывают свою родословную, дается, правда, лишь намеками. Зато сменившие Аратту Луллуби, Кути и др. однозначно приписываются к тюркской истории, хотя в науке существуют большие сомнения на этот счет. [Там же. С. 163.] Кроме того, государствами здесь называются всего лишь «постоянно распадающиеся союзы племен». [История Древнего Востока. Ч. 1. С. 256.] По пояснению В.А. Шнирельмана, корни подобных «научных открытий» следует искать в творчестве публицистов и «исследователей»-самоучек, широко распространившемся в перестроечные годы. [Шнирельман В.А. Указ. соч. С. 166—167.]

с. 26 Освобождение от научной дисциплины открыло широкие возможности для смешения абсолютно различающихся концепций.
Часть историков советских времен утверждали, что этногенез азербайджанцев происходил изначально на тюркской основе, но с участием ирано- и кавказоязычных племен, а затем, в результате волн переселений родственных племен, состав этноса стал постепенно однородным и целиком тюркским. Другая группа ученых говорила, что предки азербайджанцев в разные периоды могли говорить на различных языках, при этом не меняясь этнически. Тюркский язык утвердился лишь в X—XI вв., но сами тюрки ассимилировались местным населением. Обе эти концепции объединяло следование теории автохтонности происхождения, но разделяло отношение к языку как к основе единой культуры. [Подробнее см.: Там же. С. 101—119.]

Для авторов современных азербайджанских учебников никаких проблем в этом смысле нет вообще: «Азербайджанские тюрки образовались в результате слияния проживавших на этой обширной территории с древнейших времен и переселявшихся сюда периодически тюркских этносов, известных под различными названиями — азери, гаргары, албаны, гунны, хазары, сабиры, огузы и другие». [История Азербайджана. Учебник для 6 класса. С. 7.]

Однако точно известно, что наиболее древние из перечисленных племен — азери и албаны — к тюркам никакого отношения не имеют. [Шнирельман В.А. Указ. соч. С. 144.] На это у авторов находится ответ: «Согласно историческому преданию приблизительно во II веке до н. э. правителем Албании был Аран… Из-за мягкого характера правителя Арана и данного ему прозвища Агу — «хороший, добрый» страну стали называть Агуан (Албания). Как видно, и имя и прозвище первого правителя Албании имели древнетюркское происхождение». [История Азербайджана. Учебник для 7-го класса. С. 20.]

Таким образом, обе концепции этногенеза азербайджанцев механически объединены в одну, что позволило решить и проблему древности, и проблему единства языка, и проблему непрерывности этногенеза и культуры. Единственный недостаток этой поистине гениальной схемы — она насквозь антинаучна. Зато позволяет обосновать важнейший тезис: «Современная Армения возникла на территории древнего Западного Азербайджана». [История Азербайджана. Учебник для 6-го класса. С. 6.]

с. 27  Одновременно с познавательными и развивающими задачами учебники решают и воспитательные: «Азербайджан всегда поддерживал мирные отношения со своими соседями. Однако некоторые соседи, особенно армяне, поселившиеся в Западном Азербайджане, всегда зарились на наши земли и при каждой возможности захватывали определенные территории». [Там же. С. 7.] Никаких примеров армяно-азербайджанских отношений древняя история не дает и дать не может, но обойти эту тему вовсе авторы сочли невозможным при решении проблемы патриотического воспитания.

Из Главы «Первые контакты с Россией и русскими»

(стр. 38-46)

 

с. 38 Первые исторические знакомства азербайджанцев с русскими описываются в учебниках как страшные бедствия для первых: «Во время похода 914 года славянские дружины месяцами беспрерывно грабили и разоряли населенные пункты на азербайджанских берегах Каспийского моря. Они учинили расправу над мирными жителями, угнали в плен женщин и детей». [История Азербайджана. Учебник для 7-го класса. С. 124.]

В других эпизодах раздела авторы описывают изуверства, чинимые русскими, так, будто сами были этому  свидетелями: «Барда оказалась в руках славян. Население было предано мечу, город беспощадно разграблен… В городе начались новый разбой и резня. Женщин и детей угнали в плен. По сведениям источников, в то время в Барде было убито до 20000 человек». [Там же. 125—126.]

Весь раздел — сплошной перечень зверств. При описании иранского, арабского и всех прочих нашествий о жестокостях завоевателей нигде столь акцентированно не говорилось, а если и упоминалось, то сразу же смягчалось примерами позитивного содержания.

Из Главы «Инкорпорация в состав России»

(стр. 47-62)

 

с. 58 Присоединение территорий современного Азербайджана к России, начавшееся в конце XVIII века, рисуется исключительно как антиазербайджанская экспансия: «Россия стремилась превратить Южный Кавказ, в том числе и Азербайджан, в дополнительный источник прибыли, добиться господства на Каспийском море, превратив его во внутреннее море России. Природные богатства Азербайджана, в особенности, имевшиеся тут богатейшие залежи полезных ископаемых, хорошо были известны русской науке. Не случайно, что правительство Екатерины II связывало присвоение указанных богатств с оккупацией этой страны». [Мамедов С., Велиев Т., Годжаев А. История Азербайджана. Учебник для 9-го класса. 2-е изд.,Баку: Тахсил, 2002. С. 171—172. (Далее — История Азербайджана. Учебник для 9-го класса.).]
Обращает на себя внимание отсутствие описаний жестокостей русских, за исключением одного единственного случая, который тут же дал повод для масштабного обобщения: «Ибрагимхалил-хан… был зверски убит. Этот поступок, совершенный Лисаневичем, ярко характеризовал жестокость и колонизаторскую сущность царских офицеров». [Там же. С. 193.]

Впрочем, если верить учебнику, упомянутый Ибрагимхалил был отнюдь не невинной жертвой. Сначала он изъявил «свою верность и покорность России», однако этот шаг «носил лишь дипломатический характер»: сговорившись с другими ханами, «организовал вместе с ними объединение наподобие союза против агрессии России». Примечательно, что самым строгим наказанием, которым отделались другие участники заговора, планировавшие убийство командующего русскими войсками екатерининского фаворита Зубова, была ссылка в Астрахань. [Там же. С. 166.]

Описания любых действий русских, их намерений, а также конкретных персонажей снабжаются характерными эпитетами — «жестокий», «вероломный», «алчный». Но парадокс в том, что материал, приводимый в учебнике, не дает подтверждения этим характеристикам и, напротив, появляются куда большие основания распространить эти характеристики на противоположную сторону. Вот пример: «Жестокий царский генерал Цицианов отправил Гусейнгулу хану проект договора о переходе Бакинского ханства под власть России. Согласно этому договору территория ханства присоединялась к России… а ему было назначено жалованье в сумме 10 тысяч рублей… Гусейнгулу хан уведомил Цицианова, что принимает его условия. Одновременно Гусейнгулу хан предложил Цицианову лично встретиться и вручить ему ключи от ворот Бакинской крепости. Рассчитывая на мирный исход беседы, 8 февраля Цицианов отправился на встречу с ханом. При вручении Цицианову ключей он был убит». [Там же. С. 190—191.]

А вот пример «коварства» русских: «В руках колонизаторов военные суды были удобным карательным орудием для расправы с теми, кто выступал против социального и колониального гнета. Был отменен ряд существовавших при ханах жестоких наказаний». [Велиев Т., Алиев Р., Тагиева Ш., Годжаев А., Алышова Х., Мамедова К. История Азербайджана. Учебник для 10 класса общеобразовательной школы. Баку: Чашыоглу, 2004. С. 7. (Далее — История Азербайджана. Учебник для 10 класса.).] Возникает впечатление, будто автор умышленно доводит тезис до абсурда.

 

Из Главы «Общая оценка периода нахождения в составе дореволюционной России»

(стр.63-99)

 

с. 81 В азербайджанских учебниках подчеркивается, что территории современного Азербайджана в составе Российской империи были «колонией», население которой подвергалось политическому, социальному, экономическому, религиозному и национальному угнетению. Однако резкие оценки не подтверждаются приводимым в тексте материалом. Примеры «колонизаторского гнета» выглядят попросту нелепо: «Крестьяне… попадали в тяжелую налоговую кабалу. Российское правительство, столкнувшись с таким трагическим, но закономерным результатом своей политики, вынуждено было учесть полное разорение азербайджанских крестьян. Правительство, чтобы не терять свои будущие доходы, разрешило простить крестьянам все недоимки». [История Азербайджана. Учебник для 10-го класса. С. 8.]

Дальше выясняется, что «колонизаторы» не только со вниманием относились к настроениям простых людей, но и всячески старались их защитить от произвола местных феодалов. Крестьяне жаловались на своих беков, которые получили при новой власти должности комендантов, именно русской администрации. Вот характерный эпизод, представленный в учебнике — письмо крестьян царским чиновникам: «“Наши начальники, подобно волкам, набросившимся на стадо, всевозможными притеснениями отнимают наш достаток. Любой налог или любая повинность, налагаемая начальством, увеличивается наибом вдвое”. Сенаторы приходили в ужас при виде самоуправства комендантов». [Там же. С. 9.]

с. 82-85 Однако попытки обуздать произвол беков-комендантов у авторов вызывает сочувствие лишь к знати и характеризуются как проявление
национального угнетения: «Над ханами, беками, агаларами, членами их семей, родственниками учинялась расправа. Их земли и имущество передавались казне. Экономическая основа их хозяйств разрушалась. Все эти трагические события не давали покоя людям». [Там же. С. 41.] Тогда ханы стали поднимать восстания: «Чаша терпения населения переполнилась. Большинство восстаний в провинциях возглавляли разоренные царскими чиновниками, подвергаемые преследованиям бывшие ханы, чье национальное достоинство было растоптано, а религиозные чувства оскорблены, которые жили мечтой о земле и достатке». [Там же.] Народ же, по утверждениям авторов, поддержал русских: «Часть российской армии была вовлечена в войну с горцами Дагестана. В ленкоранской крепости был оставлен всего один батальон… Однако добровольческие милицейские отряды, сформированные из ленкоранцев, помогли русским. Таким образом, атака на крепость была отбита». [Там же. С. 48.] С оговорками и не скрывая своего неодобрения, авторы все-таки признают, что «определенная часть населения поддерживала колониальные власти и защищала их интересы». [Там же. С. 49.]

Просто нельзя не отметить как пример причудливой интерпретации описание хода Губинского восстания 1837 года — «самого крупного из антиколониальных», а также его последствий.

Сразу же бросается в глаза абсолютная несопоставимость противостоящих сил: «Число восставших превысило 12 тысяч человек… Отряд Ярали захватил в плен 50 русских солдат. В первые дни сентября началась осада Губы повстанцами. Крепость охраняли 600 солдат и офицеров под командованием Ищенко». [Там же. С. 54.] Однако, несмотря на то, что «повстанцы сражались героически… попытка штурма крепости 6-го сентября была неудачной». Самое удивительное, что когда русское войско перешло в контрнаступление, то есть попросту врукопашную, «неподалеку от города повстанцы потерпели тяжелое поражение».  [Там же. С. 56—57.]

Император Николай I («известный как «кровавый царь»») [Там же. С. 40.] предал руководителей восстания военно-полевому суду. Как же жестокие колонизаторы расправились с героями-повстанцами? Читаем: «По решению суда 37 человек получили тяжелое наказание. Гаджи Мухаммед был казнен. Его сын Новруз был сослан в Калугу, а все остальные — в далекую Сибирь… Руководители национально-освободительного движения, в том числе Ярали, принесли клятву верности России и, выплатив контрибуцию, избавились от наказания». [Там же. С. 57—58.] Отметим, что приведенный факт казни противника власти — чуть ли не единственное подтверждение тезиса о беспощадности колониального режима.

Столь же причудливо трактуется политика управления территорией, а также ее последствия для населения, экономики и культуры Азербайджана. Однако, если освободить излагаемые авторами учебника факты от их дежурных оценок, то можно представить себе следующую картину. Если в 1832—1833 гг. в Северном Азербайджане проживало свыше 700 тысяч человек, то в 1850 году численность населения достигла примерно 1 миллиона человек. За то же время число горожан выросло с 70 тысяч до 110 тысяч человек. Жители городов составляли в 1856 г. 10% от общей численности всего населения Северного
Азербайджана. [Там же. С. 19.] Были ликвидированы феодальные пережитки в торговле: введены единая денежная система, система мер веса, длины, отменена внутренняя таможенная пошлина. [Там же. С. 37.] В результате осуществления этих мер увеличился внутренний торговый оборот в стране. В городах росло число купцов, владевших большими капиталами. Создавались торговые учреждения, увеличивалось число и оборот предприятий торговли, расширение товарообмена между различными регионами, в свою очередь способствовало развитию товаро-денежных отношений. [Там же.] Создана новая судебная система, что «все же, способствовало преодолению феодально-зависимых отношений». [Там же. С. 67.] По новой налоговой системе, введенной в 1852 году, государственные крестьяне должны были выплачивать подати казне не натурой, а деньгами. Для этого крестьяне сбывали свою продукцию на рынке. Это «способствовало социально-экономическому развитию страны». [Там же. С. 78.] Однако практически всегда при оценке русской политики применяются следующие определения: «колониальная сущность режима открыто проявляла себя» [Там же. С. 21.], «несмотря на корыстные цели царского правительства» [Там же. С. 37.], «правительство, верное своей колониальной политике» [Там же. С. 137.] и т.п.

«Колониальный гнет» обязательно должен был сопровождаться политикой русификации и великодержавия: «В огромной колониальной империи, каковой была Россия, положение мусульманских народов было особенно тяжелое. Волею судеб Северному Азербайджану тоже пришлось разделить эту горькую участь». [Там же. С. 21.] Попробуем перечислить и сопоставить некоторые из наиболее встречающихся основных претензий. Например: «Одним из уродливых проявлений колониальной политики, проводимой царизмом в Северном Азербайджане и вызывавшей большое недовольство, было отстранение азербайджанцев от государственного управления и военных дел». [Там же. С. 314.] Эта претензия напрочь дезавуируется прямо противоположной обидой на политику в области просвещения, которая характеризуется как «политика отрицания достигнутых в предыдущие исторические периоды достижений, в деятельности школ делалась попытка создания системы обучения, направленного на подготовку преданных царизму чиновников путем ее русификации». [Там же. С. 91.] Как еще можно понять слова о подготовке будущих «преданных царизму чиновников», если не как способ вовлечения азербайджанцев в систему управления? Кроме того, в русской армии азербайджанцы были не просто представлены, но и занимали высокие посты. Например, командующим гвардейской кавалерией у Николая II был генерал Гусейн хан Нахичеванский.

Как пример противостояния вытеснению азербайджанского языка и ассимиляции, авторы пишут: «Нашему народу удалось сохранить свой язык. Низами, Хатаи, Физули, Вагиф и десятки других мыслителей создали на этом языке ценные произведения, обогатившие человеческую культуру». [Там же. С. 185.] Низами никогда на тюркском (азербайджанском) языке не писал, только на фарси; Хатаи, он же Исмаил I, был иранским шахом, основателем династии Сефевидов — покуситься на его наследие было бы не под силу никаким «ассимиляторам»; Вагиф был сторонником союза с Россией, в его творчестве звучали симпатии к ней, отказываться от него властям было бы просто неумно. Наконец, если национальная культура вытеснялась, то на какой тогда почве к концу XIX века в «Северном Азербайджане выросла целая плеяда прогрессивных деятелей культуры» [Там же. С. 219.], о чем как о национальном достижении пишут авторы?

На страницах учебника можно встретить обиды прямо противоположного свойства: «Царское правительство, не доверяя азербайджанцам, не призывало их в армию… Это было наглядным свидетельством великодержавной колониальной политики»252. А если бы правительство призывало в армию азербайджанцев, то это было бы для них дополнительной повинностью и еще более «наглядным свидетельством великодержавной колониальной политики».

Подводя итог, можно с некоторым удовлетворением констатировать, что, несмотря на предельную предвзятость, даже враждебность оценок российского фактора в истории Азербайджана, авторы учебников не только не могут подтвердить их материалом, но и приводят факты, прямо противоречащие таким оценкам.

 

Из Главы «События периода революции и гражданской войны»

(стр. 100-147)

 

с. 100-104 В азербайджанской историографии подчеркивается, что с февральской революции 1917 г. начинается путь Азербайджана к независимой национальной государственности. Термин «гражданская война» не используется. «После приобретения политической свободы, дарованной революцией», пишут авторы, «составы политических партий и мусульманских национальных советов стали формироваться из лучших представителей буржуазии и помещиков»306. Причем, не скрывается, что вопрос о выборе пути — «либо как прежде тянуть лямку колониального ига, либо… вернуться к национальным истокам и восстановить свою государственность» — перед «тюркскими народами» приобрел актуальность только в это самое время307.

Показательно, что вплоть до октябрьских событий 1917 года радикализм требований ограничивался лишь территориальной автономией «в рамках Российской федеративной буржуазной республики»308. Буквально единицы из числа либеральной интеллигенции «особое внимание обращали на приверженность идеям тюркизма, национализма и независимости»309. Более того, обвинения азербайджанцев в сепаратизме со стороны Временного правительства кажутся авторам обидными и надуманными. Просто «Временное правительство проводило свою колониальную политику в «более изощренной и скрытой форме»» и стремилось «подавить национально-освободительное движение в Азербайджане»310.

Таким образом, нет народного стремления к независимости, нет организованной силы, проявляющей волю к независимости, а есть лишь губительная политика Временного правительства, от которой можно скрыться только под защитой независимости. Получается, все прежние рассуждения о вековой национально-освободительной борьбе, жестоком колониальном режиме, русификации были лишь для «красного словца». Правда, один фактор, присутствовавший в спектре внимания учебника и раньше, — армянский — проявился и здесь: «В одном из своих выступлений А.М. Топчубашев отметил, что армяне, войдя в тайный сговор с русскими, ведут подготовку к новой массовой резне мусульман в Баку, Иреване, Карсе и в других регионах Южного Кавказа»311. Вот в этом-то русско-армянском русле и следует главный вывод раздела учебника: «Для осуществления непримиримой борьбы против армян, выступавших в едином блоке с русскими, требовалось объединение усилий всех слоев азербайджанского народа. Все мусульманские партии, независимо от политических взглядов и общественных позиций, объединились в едином фронте против армян — злостных врагов нашего народа»312.

Главное в характеристике Октябрьской революции заключено в следующей фразе: «Большевики хотели в новой форме восстановить российскую колониальную систему»313. На основе этого тезиса происходит развитие всей концепции: «В конце 1917— начале 1918 г. Баку был превращен в центр большевистско-дашнакских групп. Сюда стекались антиазербайджанские силы со всего Южного Кавказа»314.

Смысл происходившего авторы объясняют предельно просто: «Заявив на состоявшемся 15 марта заседании Бакинского Совета о том, что «Бакинский Совет должен стать главным оплотом гражданской войны на Южном Кавказе», Шаумян по существу дал указание о начале геноцида азербайджанцев»315. Ответственность за «геноцид» недвусмысленно возлагается на население «армянских и русских (молоканских) сел», при содействии которого «было убито свыше 7 тысяч мирных азербайджанцев» (всего численность жертв определяется в 20 тыс. азербайджанцев). Но главная вина возлагается на «большевистско-дашнакские соединения во главе с С. Шаумяном»316 ( и меется в виду Бакинский Совет). Цель проведения «геноцида» определяется также бесхитростно и прямо — «нанесение смертельного удара по идее независимости Азербайджана»317, чтобы «под видом «братской помощи», безвозмездно передавать советской России национальные богатства Азербайджана»318.

Картина 23 месяцев независимости Азербайджанской Демократической Республики рисуется как череда трудных, но бесспорных успехов: «Тот факт, что в начале 1920 г. в Азербайджане была достигнута политическая и экономическая стабильность, признавался даже большевиками, являвшимися врагами его независимости»319. Тем не менее шаткость положения новой власти бесспорно доказывается в приведенном в тексте учебника заявлении в Сейме одного из депутатов: «Мы не сможем своими силами остановить страшную анархию, охватившую не только Кавказ, но и весь Южный Кавказ… Нам не остается ничего, кроме вмешательства иностранных сил… Иностранная сила, которая может вмешаться — это дружественная и братская Турция»320.

Военная помощь, которую тут же оказала Турция, была продиктована, естественно, самыми бескорыстными мотивами, а «местное население встретило турецких воинов с большим воодушевлением»321. Целью, на которой были сосредоточены действия правительства при содействии турок, «было освобождение Баку от армяно-большевистского притеснения и восстановление территориальной целостности Азербайджана»322. Отношения с Советской Россией в 1918—1920 гг. не складывались, так как она, несмотря на неоднократные призывы азербайджанского правительства построить их на основе равенства и независимости, «выступая с великодержавных и гегемонистских позиций, отказывалась от признания новых государств, образованных на территории бывшей империи»323. Не решаясь открыто напасть, «стремясь прикрыть иностранную военную интервенцию восстанием внутри страны, Советская Россия усилила внимание к созданию «пятой колонны» внутри Азербайджана»324.

Однако попытки представить Советскую Россию в качестве агрессора даются авторам с большим трудом. Появление 11-й Красной Армии в апреле 1920 г. не встретило никакого сопротивления: «Двухчасовой бой на станции Ялама завершился поражением азербайджанских военных сил. Было уничтожено около трех артиллерийских дивизий (!), попало в плен около 600—700 воинов. Русская армия потеряла всего 30 человек… 27 апреля в 12 часов дня от имени ЦК АКП(б), Бакинского бюро Кавказского областного комитета РКП(б) и конференции рабочих в парламент был направлен ультиматум с требованием передать власть большевикам… Невзирая на резкие возражения М.Э. Расулзаде, Ш.Рустамбейли и других мусаватистов, по требованию социалистической и других близких к ней фракций было принято решение о передаче власти большевикам»325.

Описанные в учебнике события не могут не пробудить вопроса: а была ли независимость столь ценна для азербайджанского народа и его политиков, если они с такой легкостью с ней расстались? Вот как авторы ответили бы на этот вопрос: «Оккупация Азербайджана войсками Советской России за короткий срок стала возможной благодаря следующим факторам: перед апрельским переворотом народ устал от экономического и политического кризиса, от национальных распрей и противостояния; определенная часть населения поверила в лживые обещания большевиков, другая часть — понимала бессмысленность сопротивления XI Красной Армии; в ряде городов и деревень местное население, состоящее в основном из русских и армян, переходило на сторону оккупантов и т.д.»326. Прямо скажем, из этого «объяснения» следует, что авторы крайне невысокого мнения о способностях азербайджанского народа разобраться и оценить события. Ведь ситуация развивалась не один год, и, если национальное правительство ничего не могло дать, кроме постоянного кризиса и национальных распрей, то связь такого правительства с народом не может не исчезнуть.

Последующие 20-е годы рисуются как сплошной ужас оккупации: «Большевики преследовали геополитические цели, но в то же время хотели прибрать к рукам несметные наземные и подземные богатства Азербайджана. С первых же дней оккупации большевики стали вывозить его богатства в Россию»327. Грабеж производился и частным порядком: «Большевистские чиновники не довольствовались награбленными предметами домашнего обихода и роскоши. Они, не стесняясь, срывали драгоценности с пальцев и ушей женщин и девушек»328. Начался красный террор, производились расстрелы, причем «все это совершалось втайне от Азербайджанского Революционного Комитета Центральным Комитетом АКП (б), БК и особым отделом XI Красной Армии, основное ядро которых составляли русские и армяне»329.

После создания СССР «Азербайджан превратился в колонию Советской России, которая приступила здесь к реализации социально-экономических и политических мер, наиболее отвечающих ее колонизаторским интересам»330.

 

Из Главы «Происхождение Второй мировой войны. Великая Отечественная война»

(стр. 148-186)

 

с. 148-150 В азербайджанской школе события Великой Отечественной войны подаются амбивалентно. Авторы учебника навязчиво подчеркивают, что Азербайджан, будучи в составе СССР, был лишь «вовлечен в эту войну»462. Тем не менее приведенные в тексте многочисленные примеры того, как «азербайджанцы мужественно сражались против фашизма», какие беспримерные чудеса героизма совершались на фронте и в тылу, объективно доказывают, что война была все же кровным делом для азербайджанского народа. Об этом же говорит и вывод самих авторов: «Наш народ имел значительные заслуги в исторической победе над врагом»463.

Однако, проявляя уважение к подвигу ветеранов, авторы вновь включают механизм манипуляции логикой и чувствами молодежи, когда речь подходит к оценке характера самой войны. Нигде не упоминается термин «Великая Отечественная война» — в лучшем случае дается расплывчатое определение «война с фашизмом».

Германия рисуется, конечно, как агрессор, но и «у советского руководства был свой грязный план». «Согласно этому плану, население Азербайджана должно было быть депортировано в Среднюю Азию и Казахстан. Причина — недоверие государства к азербайджанцам. М. Дж. Багиров сумел убедительными аргументами отговорить И. Сталина от этой затеи»464.

Но этим глубина тайных «антиазербайджанских замыслов» Сталина не исчерпывается: «Сталин, алчущий еще большего расширения границ СССР… в своих захватнических планах определял для Южного Азербайджана более конкретное и реальное место. Российское государство, десятилетиями осуществляя захватническую политику,превратило почти все приграничные территории в зоны проживания «разделенных народов»… 25 августа 1941 г. части Советской Армии вторглись в северные территории Ирана, в т. ч. в Южный Азербайджан, в какой-то момент аналогичным образом должна быть решена и судьба когда-то разделенных азербайджанских тюрок. По этому поводу у Сталина имелся тайный план»465. Авторов абсолютно не смущает, что логика объединения Северного и Южного Азербайджана сама же служила для них историческим оправданием даже утраты независимости, например, в период сасанидского владычества. Кроме того, инициатива объединения исходила отнюдь не от Сталина, а от руководства республики. Сталин, наоборот, эту инициативу сдерживал, а затем и вовсе пресек. Иначе как манипуляцией подобные приемы назвать нельзя.

Постоянно звучит тема недоверия к азербайджанцам: «На фронтах Южного Кавказа сражались 66,1 тыс. азербайджанцев. В отличие от армян и грузин, азербайджанцы были рассыпаны по всей линии фронта. Это было проявлением недоверия руководства страны к азербайджанцам»466. Но тут же эти утверждения напрочь опровергаются примерами как раз высокой степени доверия: «В годы войны многие азербайджанцы были отправлены на руководящие должности в партийные органы различных областей империи. Среди них особо выделялся Азиз Алиев, работавший первым секретарем Дагестанского областного комитета партии. Благодаря его мудрой, дальновидной политике более 30 горских народов были объединены в борьбе против фашистских захватчиков»467.

Ностальгический пафос советского патриотизма явно звучит в рассыпанных по всему тексту фразах, наподобие: «9 мая вошел в историю, как День Победы… СССР вышел из войны победителем. В достижении этой победы азербайджанскому народу принадлежат большие заслуги»468. Вместе с тем, буквально, «строками из другой песни», сбивая все с толку, врывается тема сотрудничества с нацистами: «22 декабря 1941 г. Гитлер распорядился о создании из мусульман Кавказа особых национальных воинских частей. Такая часть была создана, в том числе, и из азербайджанцев. Политэмигранты активно участвовали в освобождении азербайджанцев из плена, в их объединении в национальных воинских частях. Произведение М.Э. Расулзаде о трехцветном флаге переходило в этих частях из рук в руки… Воинское соединение, состоящее из кавказских мусульман, активно участвовало во взятии стратегических высот Моздока, Казбека и Эльбруса. Немцы высоко оценили их боевые качества, наградив многих из них медалями»469. Как видим, и эта тема парадоксальным образом овеяна героическим пафосом. Модная в постсоветских республиках тенденция «героизации» нацизма не противоречит и следующему «разъяснению», данному в учебнике: «Многие азербайджанцы, эмигрировавшие из Северного Азербайджана после установления здесь советского режима, ошибочно рассчитывали, что в случае победы Германии над Советским Союзом, Азербайджан получит национальную  независимость»470.

Мнимым стремлением к независимости оправдывается предательство и братоубийство, ведь азербайджанцы-эсэсовцы должны были стрелять в
азербайджанцев-красноармейцев.

 

Из Главы «Общая оценка советского периода национальной истории»

(стр.187-229)

 

с. 187-191 Азербайджанский учебник категорически утверждает: «Азербайджан превратился в колонию Советской России, которая приступила здесь к реализации социально-экономических и политических мер, наиболее отвечающих ее колонизаторским интересам… Важное место в национальной политике советского режима занимала политика русификации. В 20-е годы русский язык практически считался государственным языком в Азербайджане. Особенно сильно это проявлялось в Баку, прозванном «интернациональным городом»… Заключение смешанных браков стало обычным путем, ведущим к отдалению азербайджанцев от своих национальных истоков»584.

Любопытны объяснения авторов мотивов неприятия кириллицы, помимо того, что это также было проявлением русификации: «В 1929 г. была завершена работа по переводу азербайджанской письменности с арабской графики на латинскую. Однако… начиная с 1940 г., стали внедрять кириллицу. А это, став новым выражением русификации, в то же время являлось попыткой лишить азербайджанский народ древних письменных источников, отражающих его многовековую историю»585.

Авторы явно не подумали, что латинской графикой азербайджанцы в древности не пользовались.

Подобная подборка фактов, представленных в учебнике, конечно, не может объективно отражать действительность 20-х годов. Намерение представить все в черном цвете, как целенаправленные  антиазербайджанские происки «извечных врагов» — армян — в союзе с русскими под опекой «Советской империи» не может привести к исторической истине.

Это становится очевидным уже сразу же с переходом к следующему разделу учебника, посвященному индустриализации: «Опьяненные коммунистической пропагандой, живущие и работающие с верой в построение в скором времени коммунистического общества… рабочие с большим энтузиазмом возводили все новые и новые гигантские объекты индустрии. Живя впроголодь, работая в тяжелых условиях и не имея под рукой никакой техники, рабочие проявляли чудеса трудовой отваги и героизма»586. Откуда мог взяться энтузиазм под русско-армянским гнетом?

Авторы не скрывают гордости за то, какой вклад в дело «колонизаторов» внесли азербайджанцы: «Баку, являвшийся единственной жидкотопливной нефтяной базой СССР, и бакинские  рабочие сыграли большую роль в осуществлении советской индустриализации. При разработке новых нефтяных месторождений и  строительстве десятков промышленных объектов азербайджанские рабочие проявляли большую стойкость, порой даже жертвовали своей жизнью»587.

Из раздела об индустриализации выносится стойкое впечатление, что, невзирая на политические перемены, ощущение сопричастности к советскому прошлому живо до сих пор, по крайней мере, у того поколения, к которому принадлежат авторы учебников: «Несмотря на все трудности, индустриализация дала толчок к развитию Азербайджана в целом… Таким образом, в результате претворения в жизнь курса на индустриализацию, Азербайджан превратился из аграрной страны в аграрно-промышленную. За счет создания новых рабочих мест был положен конец безработице. Вместе с тем индустриализация превратила Азербайджан в сырьевую базу СССР»588.

Коллективизация же, напротив, дает больше повода развернуться национальному протесту. Компенсируя урон для общей концепции, который под влиянием ностальгии нанесен вырвавшимся из-под контроля здравым смыслом, авторы этот здравый смысл начинают попросту уничтожать: «В республике были расстреляны или сосланы в ссылку сотни тысяч кулаков и зажиточных крестьянских семей»589.

Нетрудно соотнести эти цифры с общим населением республики (в то время примерно в 4 млн. человек), чтобы столкнуться с абсурдным выводом — расстреляли или сослали половину всех жителей. «Просчеты и ошибки, допущенные при колхозном строительстве, насилие и жесткие административные меры, применяемые к кулакам, середнякам и зажиточным крестьянам, вызывали массовое недовольство среди крестьян… Развернулось движение сопротивления против советского режима и коллективизации в Азербайджане. Только в 1931 г. против коллективизации боролись более 400 вооруженных отрядов гачагов… к движению гачагов примкнуло более 5 тыс. человек»590. Опять напрашиваются арифметические сопоставления — не слишком ли велик разрыв между сотнями тысяч умученных и пятью тысячами, отважившимися на протест? При этом, учитывая, что гачаги — это люди, занимающиеся попросту разбоем, вычленить долю освободительной мотивации из других побуждений к «гачагскому промыслу» едва ли возможно.

Больше оснований для весомости негативных оценок «колониальной политики советской империи» предоставляют спекуляции на неизбежных конфликтах модернизации, всегда сопровождающейся столкновением с традициями. Но такая трактовка невозможна без культивирования архаичности, то есть, по меткому определению Д.Е. Фурмана, призыва к «возвращению в третий мир»591: «В Азербайджане… коллективизация сопровождалась борьбой против религии и национальных традиций. Мечети повсеместно разрушались или же превращались в амбары, клубы, читальни и т.п. У женщин отбирали чадру. В этих вопросах Азербайджан занимал первое место в СССР»592. «Чадра» здесь противопоставляется цивилизующему влиянию советской политики и перевешивает его.

Предельно противоречивая, как бы «слепленная» из текста учебного издания «застойного» периода и публицистики поздних «перестроечных» времен, предстает картина политической обстановки в 30-е годы. Достаточно сравнить две цитаты. Первая: «В конце 20-х годов в партии и обществе была создана, хоть и обманчивая, но все же обстановка единства и солидарности… Изменилась и позиция Коммунистической партии в обществе. Она превратилась в незаменимого руководителя, вдохновителя и организатора общества… Во второй половине 20-х — начале 30-х годов частая смена руководства в Азербайджане превратилась в обычное явление… С избранием М. Дж. Багирова в партийном руководстве Азербайджана на долгие годы воцарилась стабильность (до 1953 г.)»593. И вторая цитата: «Из-за того, что Багиров преданно служил Сталину и палачу Берии, полагался на служивших ему армян, азербайджанский народ потерял два, а может быть и три поколения своих самых лучших сыновей и дочерей, обладавших высоким интеллектом»594.

И вновь пафос критичности окрашен ксенофобскими цветами: «В обвинении и осуждении большинства людей, являвшихся «сливками» азербайджанской интеллигенции, большую роль играли армяне, проникшие в карательные органы республики»595. При этом авторы учебника не могут не знать, что интернациональность государственных советских органов было явлением повсеместным. Например, в управленческих кадрах Азербайджана действительно было немало армян, но и «в самой Армении — азербайджанцев»596.

История Советского Азербайджана до прихода к власти Г. Алиева описана в полном соответствии с общей тенденцией изображения советского периода как непрерывного нарастания гнета колониализма и поощрения армянской агрессии: «Советское государство, продолжая антиазербайджанскую политику, с помощью Армении организовало массовую депортацию азербайджанцев с их исконных земель (из Армянской ССР). Армянское насилие продолжалось во все последующие годы»597. Обобщения в оценках этого периода даже сопровождаются введением понятия «геноцид»: «В результате политики этнической чистки и геноцида, целенаправленно осуществляемой в последние два века на Кавказе против азербайджанцев, наш народ пережил тяготы и лишения, национальные трагедии»598. Продолжалась русификация: «В эти годы империя вела активную работу по русификации образования. Под названием «История СССР» в школах фактически изучалась история России. «История Азербайджана» как самостоятельная дисциплина не изучалась»599.

В общую мрачную картину того периода слабо вписываются упоминания, например, о невесть откуда взявшемся «научном потенциале» республики — ни в досоветский, ни в дороссийский периоды истории Азербайджана о существовании науки там нигде не говорилось: «Советская империя стремилась эффективно использовать научный потенциал для укрепления своей военной мощи и повышения своего авторитета в мире. В Азербайджанской ССР имелся сильный научный потенциал. Для его мобилизации Советское правительство своим постановлением от 23 января 1945 г. разрешило создать в
Азербайджанской ССР Академию наук»600. Даже в хозяйственной жизни признаются положительные сдвиги: «В 50—60-е годы в экономике АзССР
произошло определенное развитие»601. Тем не менее, общей характеристикой воздействия советского строя на азербайджанскую экономику авторы считают ее экономическую отсталость. Весьма показательны причины этого: «Одна из причин экономической отсталости Азербайджана заключалась в нерешительности республиканского руководства, в его неумении завоевать авторитет в правящих кругах страны»602.

Авторитет в правящих кругах — вот главное условие для национального возрождения: «В конце 60-х годов с приходом к власти Г.А. Алиева была укреплена система управления в республике. Повысился авторитет и укрепились позиции Азербайджана в СССР и в мире. Начался процесс национального возрождения»603. С деятельностью Г. Алиева авторы связывают не только социально-экономические успехи, в понятие «возрождение» вкладывается в первую очередь нарастание национализма в среде азербайджанской интеллигенции: «В эти годы в Азербайджане все больше распространялись идеи свободы.
Патриотически настроенные поэты и писатели, ученые в своих произведениях пропагандировали идеи национального возрождения»604.

 

Из Заключения

(стр.  242-262)

 

с. 242 Проведенный анализ показал, что, за исключением Беларуси и (в меньшей степени) Армении, в странах бывшего СССР в школах преподается националистическая история, основанная на мифах об автохтонности, о прародине, о лингвистической преемственности, о славных предках, о культуртрегерстве, об этнической однородности, о заклятом враге. В качестве врага, к сожалению, используются образы России и русских.

…

Обоснование древности национальной истории и обоснование автохтонности современной нации в школьных учебниках зачастую доходит до анекдотических размеров. Так, в азербайджанских учебниках предки азербайджанцев объявляются современниками шумеров: «Первые письменные свидетельства о племенах древнего Азербайджана даны в шумерских эпосах и клинописях»761. Более того, шумеры объявляются тюрками: «В VII—VI тысячелетиях до нашей эры тюркоязычные племена шумеров переселились в Месопотамию из Центральной Азии и подножия Алтайских гор»762. Среди предков кыргызского народа последовательно называются скифы, гунны и усуни763. В эстонских учебниках можно встретить утверждения о предках современных эстонцев и формировании «эстонского народа»764 примерно пять тысяч лет назад. В одном из учебников всерьез ставится и обсуждается тема «Этническое происхождение людей каменного века»765.

с.244 Внимание к древности национальной истории и обоснование автохтонности современной нации имеют очевидные проекции на современность. Провозглашение древних азербайджанцев современниками шумеров призвано обосновать тезис: «Современная Армения возникла на территории древнего Западного Азербайджана»773.

с. 245-246 Общей чертой школьных учебников новых национальных государств является стремление представить контакты с русскими и Россией как источник проблем и неприятностей для предков. Так, первые исторические знакомства азербайджанцев с русскими описываются в  учебниках как страшные бедствия для первых: «Во время похода 914 года славянские дружины месяцами беспрерывно грабили и разоряли населенные пункты на азербайджанских берегах Каспийского моря. Они учинили расправу над мирными жителями, угнали в плен женщин и детей»775. Авторы описывают изуверства, чинимые русскими, так, будто сами были этому свидетелями. Весь раздел — сплошной перечень зверств. При описании иранского, арабского и всех прочих нашествий о жестокостях завоевателей нигде столь акцентированно не говорилось, а если и упоминалось, то сразу же смягчалось примерами позитивного содержания.

с. 248 Статус своих территорий в составе Российской империи учебники истории Азербайджана, Грузии, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Узбекистана оценивают как «колониальный» и соответственно квалифицируют русских как «колонизаторов», осуществляющих «колониальную политику» и «колониальное угнетение» народов.

Армянские авторы проявляют более взвешенный подход, отмечая прогрессивные для армянского народа стороны завоевания Россией Закавказья, но применительно к эпохе Александра III утверждают: «На Армению смотрели как на колонию, делали из нее сырьевой источник и рынок сбыта товаров»781

с. 250-251 В азербайджанской школе большевики изображаются союзниками армян: «В конце 1917— начале 1918 годов Баку был превращен в центр
большевистско-дашнакских групп. Сюда стекались антиазербайджанские силы со всего Южного Кавказа»792.

Азербайджанский народ стал жертвой «армяно-большевистского притеснения». Смысл происходившего авторы объясняют предельно просто: «Заявив на состоявшемся 15 марта заседании Бакинского Совета о том, что «Бакинский Совет должен стать главным оплотом гражданской войны на Южном Кавказе», Шаумян по существу дал указание о начале геноцида азербайджанцев»793. Ответственность за «геноцид» недвусмысленно возлагается на население «армянских и русских (молоканских) сел», при содействии которого «было убито свыше 7 тысяч мирных азербайджанцев» (всего численность жертв
определяется в 20 тыс. азербайджанцев) и на «большевистско-дашнакские соединения во главе с С. Шаумяном»794. (имеется в виду Бакинский Совет). Цель проведения «геноцида» определяется также бесхитростно и прямо — «нанесение смертельного удара по идее независимости Азербайджана»795, чтобы «под видом «братской помощи», безвозмездно передавать советской России национальные богатства Азербайджана»796.

Установление советской власти в Азербайджане, Грузии, Украине изображается как «агрессия», «интервенция», «завоевание», «оккупация». Авторы учебников не скупятся на резкости: «Большевики преследовали геополитические цели, но в то же время хотели прибрать к рукам несметные наземные и подземные богатства Азербайджана. С первых же дней оккупации большевики стали вывозить его богатства в Россию»797.; «агрессию против Грузии, Армении и Азербайджана в Москве было решено завуалировать установлением советской власти»; «Советская Россия не удовлетворилась завоеванием Грузии и созданием подвластного ей оккупационного правительства. Теперь Москва приступила к осуществлению своего вероломного плана — разделению Грузии на автономные единицы. Абхазские и осетинские сепаратисты не замедлили воспользоваться антигрузинской политикой России»798; «Могли ли большевики допустить, чтобы такой благодатный край отойдет от России? Нет. И они начали против Украинской народной республики войну»799; «Большевики довольно быстро захватили Украину»800.

с. 253 Весь советский период истории учебники Азербайджана, Грузии, Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана оценивают как «колониальный».
«Азербайджан превратился в колонию Советской России, которая приступила здесь к реализации социально-экономических и политических мер, наиболее отвечающих ее колонизаторским интересам»806

с. 257 В азербайджанских учебниках вся политика советской власти изображается геноцидом: «Советское государство, продолжая антиазербайджанскую политику, с помощью Армении организовало массовую депортацию азербайджанцев с их исконных земель (из Армянской ССР). Армянское насилие продолжалось во все последующие годы»823. Обобщения в оценках этого периода даже сопровождаются введением понятия «геноцид»: «В результате
политики этнической чистки и геноцида, целенаправленно осуществляемой в последние два века на Кавказе против азербайджанцев, наш народ пережил тяготы и лишения, национальные трагедии»824.

с. 261 … концепция «геноцида азербайджанцев» изложена в указе президента Азербайджанской Республики Гейдара Алиева «О геноциде Азербайджанцев» от 26 марта 1998 года и т.д. По мнению авторов схем национальных историй, «тоталитарная империя» жестоко угнетала, эксплуатировала и использовала в своих корыстных целях несчастные нерусские народы СССР. Получается, будто ничего, совершенно ничего хорошего народы СССР от совместного проживания бок о бок с русским народом не получили. Только насилие, террор, эксплуатацию. Исключением из этого правила являются учебники истории Армении и Беларуси, стремящиеся к объективной оценке прошлого.

Таким образом, становится очевидным, что тенденции в разработке учебной литературы по истории в странах, возникших на постсоветском пространстве, в корне отличаются от тех, которые преобладают в большинстве стран ЕС.