В 1843 году вышла книга генерал-лейтенанта, военного историка Н.И. Ушакова (1802-1861) “История военных действий в Азиатской Турции в 1828-1829 годах.” К сожалению, книги нет в Интернете в текстовом виде. “Хачмерук” оцифровывает и публикует фрагменты книги. Некоторые заглавные буквы в тексте уменьшены.
На этой странице два фрагмента Главы XIV Части 2 книги.
Часть 2
Фрагменты Главы XIV
Страницы 212-213, 219-223
с. 212
Арзерумский заговор. Покорность Офского и Испирскаго беков. Движения на Куанс-Кале и Чифтлик, по направлению к Сивазу. Происшествия на театре действий заставляют главнокомандующего изменить предположения второго периода кампании. Экспедиция на Гюмиш-Хане и Трапезонт. Возвращение главных сил в Арзерум.
Удаление главных сил наших из Арзерума в самом деле дало повод некоторым неблагонамеренным лицам посягнуть на злоумышленность. С 24 на 25 июля обнаружен там заговор, цель коего состояла в истреблении всех русских. 12 агаларов, главнейших зачинщиков, были схвачены и отосланы в Эривань. В то же время подобный умысел открыт и в Гассан-Кале.
31 июля, на четвертый день после поражения неприятеля под Хартом, явились в лагерь наш Мирза-Али-Бей, правящий Офским санджаком и начальник Испирского округа Али-Бек. Офский Бек, ни разу не видя ни одного из турецких сераскиров, впервые решился выйти из гор своих, дабы предстать пред христианским вождем. Оба они, принеся добровольную и искреннюю покорность, дали письменное обязательство управлять вверенными им частями, согласно с намерениями и пользами русских. Мирзе-Али-Бею предоставлено по тысяче, а байрактарам его по сто пиастров ежемесячного содержания, с условием, чтобы они имели собственную стражу для защиты Байбуртских границ.
В то же время для службы при войсках наших прибыл из Баязетского пашалыка, с 40 всадниками, куртинский старшина Гассан-Ага, начальник племени езидов, принесший первоначальную покорность еще в минувшем году при покорении Баязета.
с. 213
Приняв за правило не допускать турок сосредоточивать силы свои, главнокомандующий недолго оставался в бездействии после победы под Хартом. 1 августа подтвердились известия, что неприятель, отступивший к Куанс-Кале, умножился там от 3 до 4,000 человек и имеет при себе два орудия. Лазутчики показывали, что Осман-Паша Шатыр-Оглы нарочно занял эту дорогу, дабы иметь возможность сопротивляться с выгодой‚ посреди скалистых дефилей, в случае нашего движения к Трапезонту, чрез Гюмиш-Хане. Для удостоверения в этих известиях отправлена 2 августа к стороне Куанс-Кале партия под командой капитана Карганова, из одной сотни казаков и конных куртинцев и армян. Вслед за ним двинут до селения Балахор один батальон пехоты с 4 горными единорогами и двумя конными орудиями, под командой полковника Кашкарева.
Поиск, произведенный на Куанс-Кале, подтвердил сведения о неприятеле. От захваченных караулов узнано, что в 37 часах от Балахора, за Ваух-Дагом, в ущелье Сафьян – Дари, раскинут передовой лагерь до тысячи человек под начальством 4 беков, а вправо от разделения большой Трапезонтской дороги на Куанс-Кале, в крепости Шеп-Хана, находились остатки разбитых под Хартом войск, под командой Осман-Паши Шатыр-Оглы и племянников нового сераскира.
4 числа весь Корпус сделал марш вперед по Сивазской дороге, до селения Балахора. Движением этим, сближаясь к неприятелю, мы прикрывали от покушений воинственных горцев покорные и хлебородные санджаки Арзерумского пашалыка…
с. 219
… Подполковник Шумский, начальствовавший этим небольшим отрядом, встретив 14 июля на пути близ селения Мамелюс, небольшую хищническую партию, производившую набеги по дорогам Карсской и Ахалцыхской, рассеял ее и взял в плен одного из главных тамошних начальников с 5 всадниками. Две роты егерей, часть казаков и карапапахцев успели даже проникнуть до деревни Шаушет, куда не возможно было провезти артиллерию, рассеяли собравшееся там скопище непокорных жителей и отбили у них до 1,000 штук рогатого скота и лошадей. По- явление отряда в этой стороне понудило многих ардаганских жителей, перекочевавших в горы, явиться с покорностью к подполковнику Шумскому и просить дозволения возвратиться на прежние места.
Начатые с Ахмет-Пашой Аджарским сношения продолжались в это время без всякого удовлетворительного успеха. Обещание и угрозы Сераскира удерживали честолюбивого Аджарского владельца от решительного перехода на нашу сторону. Генерал-майор Барон Остен- Сакен, заступивший генерал-майора Бебутова в начальствовании Ахалцыхским пашалыком, посылал к Ахмет-Паше, в следствие предписания главнокомандующего одного офицера для окончательных переговоров; но Паша продержав у себя нашего посланного 14 дней, отпустил его с самым двусмысленным отзывом, оправдываясь в поступках своих возмущением народа в нижней Аджаре и неблагонамеренностью родственников. Дабы окончить столь бесполезные сношения главнокомандующий предписал генералу барону Сакену назначить Ахмет-Паше определительный срок, с тем, что если по истечении его он не явится лично в Ахалцых, или не пришлет сына своего, для изъявления покорности, то войска наши явятся в Аджаре.
с. 220
Все описанное положение Русского Корпуса, на театре военных действий в Азии, не могло не воспрепятствовать исполнению дальнейших предначертаний второго периода кампаний. С одной стороны, движением вперед к Сивазу и Токату мы удалялись значительно от собственных границ при несовершенно успокоенном состоянии Ахалцыхского и Карсского пашалыков, где происками Аджарского Ахмет-Паши и неприязненными внушениями Беков, управлявших горными санджаками, народ легко мог быть подвигнут к возмущению. С другой, – сборы лазов на правом фланге и предприятия куртинцев, Мушского и Ванского пашалыков могли угрожать Арзеруму, посреди которого еще без сомнения оставались искры тайного недоброжелательства.
Проникнутый подобным соображением дел главнокомандующий решился отказаться от покорения Сиваза и ограничить действия свои движением в окрестностях Чифтлика, имея в виду удержать этим Сераскира от покушений на Арзерум и прикрыть плодороднейшую часть земли, дабы успешнее произвести заготовление зимнего продовольствия.
Чтобы более обратить неприятеля к собственной защите, решено обнаружить с нашей стороны вид движения на Трапезонт. Для чего главнокомандующий счел полезным послать экспедицию в Гюмиш-Хане. Город этот, владея самым крепким местоположением в неприступных горах, отделяющих Арзерумскую равнину от Трапезонта, служил постоянным гнездом для неприятельских сборищ.
с. 221
Отряд под командой полковника Графа Симонича, отправленный для покорения этого пункта, состоял: из Грузинского гренадерского, казачьего Фомина и 2 Мусульманского полков; трех рот пионер, дивизиона драгун, четырех горных единорогов и четырех Кегорновых мортирок. Войска двинулись 12 Августа от Чифтлика, налегке, без всякого обоза. Пройдя на колесах около 12 верст, до селения Торсун, граф Симонич был встречен греками окрестных деревень, которые скрывались здесь от притеснений турок.
За селение Торсун отряд следовал по узкому лесистому ущелью, до вершины Гяур-Даг, встречая повсюду огромные завалы из бревен, которыми загромождена была дорога. Неприятельские пикеты, находившиеся на пути, отступали при виде войск наших, делая ружейные сигналы. Кавалерия преследовала бегущих 17 верст, по узкому ущелью, и захватила несколько пленных. Отряд, перенося на руках артиллерию, от самой вершины Гяур-Дага, остановился в 10 часов ночи, не доходя 15 верст до Гюмиш-Хане. Чрезвычайная трудность дороги не может быть описана.
С рассветом 13 числа граф Симонич послал в Гюмиш-Хане, через одного пленного тамошнего уроженца, Гассан-Агу, прокламацию с предложением открыть нам беспрепятственное вступление в город, и куда вслед за тем, в 7 часов утра, также выступил отряд. Достигнув селения Хадрак войскам дан привал. Большое число греческих семейств отовсюду спешило на встречу русским, благословляя появление отряда нашего в их местах. Вскоре прибыли из Гюмиш-Хане два депутата, посланные митрополитом и тамошними христианами.
с. 222
От них узнано, что начальник города Учумджи-Оглы, с войсками и жителями магометанского исповедания, бежали, предав грабежу христианские жилища. Неистовства эти были прекращены только с появлением передовой кавалерии нашей, которая, преследуя турок, уходивших с награбленными имуществами, успела захватить из них в плен 7 человек с 15 лошадями. По приближении отряда к городу, Духовенство с хоругвями, иконами и народ обоего пола вышли на встречу, оглашая воздух священными гимнами на древнем эллинском наречии. Ключи городские были представлены полковнику графу Симоничу самим митрополитом. Духовенство толпилось вокруг офицеров и солдат, благословляя их Евангелием и Животворящим Крестом, с слезами невыразимой радости. Вся процессия городская тотчас отправилась в собор Пресвятой Богородицы, для принесения благодарственного моления.
Прибытие в Гюмиш-Хане было для войск наших не менее приятно, после тяжкого, двухдневного перехода; три раза разбирали горные единороги и несли их на руках по нескольку верст; во всю дорогу артиллерию должно было на утесах поддерживать веревками и спускать на людях; один горный единорог опрокинулся и придавил двух артиллеристов; в некоторых местах невозможно было проехать верхом. Самые ближайшие окрестности Гюмиш-Хане столь гористы, что вблизи города не нашлось удобного места для лагеря и пехота принуждена была расположиться в домах, а кавалерия заняла сады. В Гюмиш-Хане неприятель бросил одно чугунное орудие, 32 бочонка пороху и 37 вьюков пуль и свинцу. Немедленно граф Симонич занялся обеспечением отряда продовольствием. Для лучшего успеха назначен временно комендантом города капитан Карганов, и в помощь даны ему два плац-адъютанта.
с. 223
Домы и лавки ушедших турок, где могли храниться жизненные припасы, опечатаны. К вечеру были собраны городские старшины и по сделанной раскладке они обещали охотно доставить в три дня продовольствия по числу 4,000 человек, на четверо суток. Исполнение этого началось на другой же день и 14 числа жители снабдили отряд 15,000 фунтов печеного хлеба. Народ окрестных деревень толпами стекался для получения охранных листов.
15 августа, в день Успения Пресвятой Богородицы, митрополит в присутствии войск отслужил в соборе Божественную Литургию и молебствие о здравии августейшего монарха России и всей императорской фамилии. Торжественное служение, древность и богатство храма и наконец стройный парад Русского отряда наполнили сердца взаимными чувствованиями восторга. С одной стороны, набожное умиление воинов наших, которые, после трех месяцев похода, в первый раз, посреди отдаленных горе, в стенах древнейшего храма, воссылали мольбы о благоденствия Царского Дома, окруженные многочисленным стечением туземных единоверцев; с другой общая радость народа и изумление Внушенное грозными рядами войск, столь отличных кротостью и дисциплиною от буйных неприятельских скопишь, доныне являвшихся в тех местах, — могли представить наблюдателю много предметов для размышления. Гром артиллерии, раздавшийся во всей окрестности, служил окончанием церемониала. После обедни и молебна граф Симонич и все офицеры были приглашены митрополитом к трапезе.