Ниже полный текст забытой рецензии 70-летней давности И.С. Исакова на книгу об адмирале Ф.Ф. Ушакове. Публикуем этот текст по нескольким причинам, перечисленным в комментарии.

Комментарий

1

Рецензия И.С. Исакова опубликована в журнале “Новый мир”, №8, 1953 г. (Раздел “Книжно-журнальное обозрение”, стр. 255-258). Она – на вышедшую годом ранее книгу Леонтия Раковского  «Адмирал Ушаков» (Роман. Редактор Н. Ходза. «Молодая гвардия», Л. 1952).

 

Книга Л. Раковского (они с Исаковым почти одногодки) переиздавалась не раз. Но известный фильм в 1953 г. был поставлен по другому сценарию (об этом ниже). Исаков, благодаря автора в начале очерка (“Раковский сумел ярко и убедительно написать о прославленном русском адмирале Ушакове”)  и в конце (“Л. Раковский тепло и, в общем, верно раскрыл образ знаменитого флотоводца”), указал ради объективности также и на множество недочётов. Личность Ушакова для Исакова – особенная тема, она стала для него святой за сто лет до официального прославления флотоводца Русской Православной церковью в 2004 году. Отдавая с нашей стороны дань уважения Леонтию Иосифовичу, приведём аудиозапись (12 минут) передачи 1953 г. на радио, фрагмент романа читает автор –

 

Материал Исакова в “Новом мире” – это не простая статья. В ней Иван Степанович выступает и как специалист флота, и как историк, и как писатель, и как аналитик, и как поборник традиций и патриот, и как носитель особой “флотской чести”… Именно этот редкий “сплав” в одном человеке чрезвычайно ценен. Не секрет, что сам Исаков с детства зачитывался рассказами и впитывал образы Крузенштейна, Ушакова, Нахимова, Макаров и других. Они не только стали родными для него ещё до приезда в Петербург из Тифлиса, но именно они “позвали” его туда. Именно они оставили его в Петербурге в 1913 году после грубого отказа ему со стороны Морского корпуса (как инородцу и низкого сословия). Потому такое ревностное отношение у Исакова к образам этих личностей, поскольку он и стал их продолжателем.

Как историк он против недооценки врагов (“Превращая турок в анекдотических мореплавателей, автор тем самым умаляет победы Ушакова…”), против замалчивания ошибок Ушакова (“Как раз именно в этом случае Ушаков оказался неправ”), не приемлет ошибок (“серьёзность темы обязывает нас указать на ошибки и небрежности, допущенные им”). Как специалист флота, он перечисляет терминологические ошибки. Как писатель и гуманист, он указывает на пренебрежение “простых” людей (“Слабо разработаны писателем образы рядовых моряков”). С другой стороны, приводит в пример “как высокий образец литературной добросовестности” рассказ А.П. Чехова “Свадьба”. Как поборник традиций и патриот, он относится к военному делу как к искусству и требует подчеркивать, что “Ушаков явился непосредственным продолжателем традиций Петра I и Спиридова в развитии русского национального военно-морского искусства”. Как носитель особой “флотской чести” он сожалеет о продолжительном замалчивании достойных личностей (“неблагодарно забытый на многие годы Фёдор Ушаков…”) и прямо говорит о подлостях чиновников (“Завистливые и бездарные начальники не гнушались писать на него клеветнические доносы”, “… вот краткий перечень подлостей, чинимых Ушакову”).

2

И.С. Исаков писал о “родном” Ф.Ф. Ушакове, но подсознательно говорил как бы и о себе. Важно не только не допускать ошибок, но и не выхолостить чистой фактологичностью, ставшей популярной “википедийностью” дух и душу личности. Многие факты связаны с техникой и технологиями и со временем устаревают, теряют актуальность. Но дух и душа не устаревают никогда. Потому неактуальные с технической точки зрения двухвековой давности Ушаков и Суворов очень актуальны для Исакова середины 20 века (“… о системе боевой подготовки такого превосходного методиста, каким был Ушаков… Надо было, хотя бы кратко, написать о том, что Фёдор Фёдорович был последователем Суворова и его метода”). Точно потому и жизнь и деятельность Исакова и других флотоводцев сегодня, в 21 веке остаются по-прежнему значимыми.

3

Очерк Исакова об Ушакове не был случайным. В том же 1953 г. Михаил Ромм пригласил его консультантом в новый фильм об Ушакове. Авторами сценария были Александр Штейн и Анатолий Виноградов (первый сценарий в 1944 г.). Композитор – Арам Хачатурян, он использовал часть своих набросков, не вошедших в балет «Спартак». Директор фильма П. Данильянц.

70 лет спустя мало кто знает причину появления этого фильма. Фильм был создан по инициативе командования советского ВМФ (вице-адмирал Николай Кузнецов) для заявления исторической роли адмирала Ушакова в истории российского флота, так как утверждение Ордена Ушакова как главного флотоводческого ордена вызвало множество вопросов в СССР. И адмирал-рыцарь Исаков не мог остаться в стороне.

Вот фрагмент из книги В.А. Рудного:

“К нему пришел однажды Михаил Ромм, человек темпераментного ума и честной души, для разговора о будущем фильме «Адмирал Ушаков». Иван Степанович был в штатском, на костылях. Постепенно, слушая Исакова, режиссер обо всем прочем забыл. Он видел ироничные и очень умные глаза, чуть‑чуть грустные; если собеседник, рассказывая, становился серьезным, «то только для того, чтобы стать серьезным». Ирония, улыбка были в каждом его рассказе непременно. Об Ушакове, о Нельсоне, о короле Фердинанде, Вильяме Питте или о Гамильтоне Исаков рассказывал, как о личных знакомых. Он настолько все это знал, что у слушателя не возникало даже мысли, откуда он это знает.

Став консультантом картины, он написал для съемочной группы уникальное сочинение – «Морская служба XVIII века», описав все, что надо знать актерам и постановщикам: обязанности матроса на корабле того времени, обязанности командира, все, вплоть до походки, заряжения оружия. По его чертежам построили макет корабля XVIII века, верх водрузили на стальную баржу. Она болталась с высокими деревянными надстройками в одесском порту. Люди с волнением следили, как по крутому неудобному трапу поднимается на нее адмирал флота – на костылях. Режиссер позабыл, что у этого человека нет ноги, что ему ежедневно делают какие‑то инъекции, что он мучительно болен и его жена временами спит около его кровати на полу, чтобы не оставлять его ни на секунду. И вот однажды в съемочной группе просматривали материал. В темноте зала Ромм не видел Исакова. Но когда внезапно зажегся свет, он увидел, что Исаков сидит пепельно‑серый, с бесцветными губами и пот течет с его лба. Но едва тот почувствовал, что режиссер на него смотрит, он спросил: «Больше материала нет? Кажется, мы еще должны зайти к директору студии? Пойдемте».”

6 октября 2004 года Архиерейский собор Русской православной церкви причислил Фёдора Ушакова к общецерковным святым в лике праведных. Он почитается как святой покровитель российского Военно-морского флота (с 2000 года) и стратегических Военно-воздушных сил (с 2005 года).

4

28 июля 2024 г. в День ВМФ Президент России Владимир Путин открыл второй памятник адмиралу Федору Ушакову в Санкт-Петербурге (на площади Труда, перед Центральным военно-морским музеем. Первый памятник – в Кронштадте у Морского собора).

К сожалению, имя Адмирала Флота Советского Союза, Героя Советского Союза И.С. Исакова в его родном Петербурге представлено только в виде никому не известной, заброшенной, безжизненной с конца 1980-ых 300-метровой “улице” в ужасном состоянии, без указателя, без асфальтового покрытия… https://miaban.ru/isakov-street/

В августе 2024 года Исакову – 130 лет. Предлагаем эссе об Ушакове 1953 года читать также и “между строк”, задумываясь и о самом Иване Степановиче. Ведь он писал о том, как должно воспринимать и как представлять флотоводцев.

 

Рецензия И.С. Исакова на книгу 1952 г. об адмирале Ф.Ф. Ушакове

И.С. Исаков

“Новый мир”, №8, 1953 г.

 

 

Леонтий Раковский сумел так ярко и убедительно написать о прославленном русском адмирале Ушакове, что невольно располагает читателя к своему замечательному герою, патриоту и моряку.

Читается роман легко, несмотря на то, что он насыщен историческими фактами, описанием сражений и даже немного перегружен специальной морской терминологией.

Совершенно закономерно то, что неблагодарно забытый на многие годы Фёдор Ушаков в наше время нашёл наконец заслуженное признание. Советские люди, являющиеся подлинными наследниками культурного исторического прошлого, по сути дела, воскресили память об Ушакове, как и о многих других русских национальных героях, и впервые в истории начали глубокое и всестороннее изучение жизни и деятельности доблестного адмирала.

Друг и почитатель Суворова, многократный победитель турок и французов, создатель новой тактики флота, Фёдор Фёдорович Ушаков явился непосредственным продолжателем традиций Петра I и Спиридова в развитии русского национального военно-морского искусства. В эпоху крепостнических отношений аи воспитывал мужественных черноморских матросов не палочными приёмами, а внушением любви к Родине и сознания своего долга.

Ушаков оставил после себя плеяду славных моряков – Пустошкина, Голенкина и многих других, из которых герой Афонского сражения, Дмитрий Сенявин, был его лучшим учеником и прямым наследником. В свою очередь, Сенявин передал ушаковское искусство, обогащённое им самим, непосредственно М. П. Лазареву, имя которого связано со знаменитой Наваринской победой. Под командованием Лазарева дрались молодые Нахимов, Корнилов и Истомин.

С первых страниц книги Л. Раковского читатель знакомится с Фёдором Ушаковым, гардемарином Морского кадетского корпуса – старейшего высшего учебного заведения России, учреждённого ещё Петром I в Москве и позже (в 1715 году) переведённого в новую столицу. Уже здесь будущий герой Калиакрии и Корфу выделяется из среды своих сверстников изумительным упорством и целеустремлённостью, прямотой характера, горячей любовью к флоту и морскому делу.

В хронологической последовательности главы романа, связанные единым творческим замыслом писателя, освещают важнейшие события из жизни флотоводца, показывают его энергичную деятельность, раскрывают его недюжинные командирские качества, одинаково ярко проявлявшиеся как в Ушакове-офицере, так и в Ушакове-адмирале.

Мастерство Л. Раковского заключается в том, что в сравнительно небольшом романе он сумел охватить богатую событиями жизнь Ушакова, правдиво показать его трудный и сложный путь к намеченной цели, непрерывный рост его флотоводческого мастерства, его борьбу с врагами русского государства, с казнокрадами, подхалимами, поклонниками западного морского искусства.

Имя Ушакова обязывает любого автора, независимо от принятого жанра, к серьёзному историческому подходу к теме. Л. Раковский привлёк для своей книги большое количество документальных и литературных материалов, поэтому основные события и главные исторические фигуры обрисованы в романе хотя и бегло, но относительно точно. Правда, в период работы над романом писатель не мог ещё располагать вышедшими недавно I и II томами сборников документов об Ушакове (Серия «Русские флотоводцы». «Адмирал Ушаков». Институт истории Академии наук СССР и Главное архивное управление МВД СССР. Военмориздат, М. 1951 (т. I), 1952 (т. II)), которые представляют собою кладезь сокровищ не только для историка, но и для литератора. Архивные материалы, связанные с именем Ушакова, к этому времени ещё не были систематизированы.

Теперь, когда мы располагаем научно-систематизированной публикацией архивных и библиографических материалов, особенно заметно, что автор работал над книгой тщательно и добросовестно. Но серьёзность темы обязывает нас указать на ошибки и небрежности, допущенные им.

Прежде всего надо сказать о слишком скупом, лаконичном показе общеполитического и особенно социального фона, на котором развивается главная сюжетная линия. Если международные отношения важнейших европейских государств описаны с достаточной подробностью, то обстановка внутри России, то есть общественные отношения и расстановка классовых сил, дана схематично и вскользь, и это не может удовлетворить читателя. При более глубоком показе крепостнических отношений в екатерининские времена, а затем – своеобразия периода царствования Павла I, образ Ушакова ещё более выиграл бы, так как Ушаков во многом был впереди своего века. Ещё больше оттенились бы его гуманность, передовое мышление и подлинный патриотизм.

Слабо разработаны писателем образы рядовых моряков. И это обидно: известно, как высоко ценил Ушаков своих верных помощников – черноморских матросов, как верил им и заботился о них. В книге даже наиболее заметные фигуры моряков: боцмана Макарыча, новобранца Васьки Легостаева, Прошки – камердинера адмирала, выглядят слабо вырисованными статистами.

Что же касается деятельности самого Ушакова, то, надо сказать, тут автор поскупился на описание такого важного момента в жизни флотоводца, как боевое обучение экипажей. Боевой подготовке Ушаков уделял самое серьёзное внимание; ведь для того, чтобы победить численно превосходящего противника, располагавшего быстроходными кораблями, необходимо было противопоставить ему более искусный манёвр и более эффективный огонь. А это возможно только с командой, отлично обученной управлению парусами и ведению прицельного артиллерийского огня. Именно последнего не хватало у турок.

На странице 190 сказано: «- адмирал не даёт покоя ни днём, ни ночью, замучил артиллерийскими и парусными учениями…» И это всё о системе боевой подготовки такого превосходного методиста, каким был Ушаков! Конечно, с Ушаковым служить было трудно. Очевидно, что он тренировал людей и днём, и ночью. Но надо было, хотя бы кратко, написать о том, что Фёдор Фёдорович был последователем Суворова и его метода: «тяжело в учении – легко в бою», что сознательное обучение мастерскому использованию парусного и артиллерийского вооружения кораблей и фрегатов было непременным условием побед, и это вполне понимали экипажи ушаковской эскадры. А раз так, то самая упорная учёба и тренировка не могли квалифицироваться как «мучение» даже самими матросами.

Напрасно автор в поисках конфликта Ушакова с Мордвиновым взял случай постройки двух кораблей по новым чертежам главного корабельного мастера Катасанова. Очевидно, Л. Раковский не проследил этого происшествия до конца. Как раз именно в этом случае Ушаков оказался неправ, утверждая, что корабли непригодны. Катасановские «Св. Пётр» (под командованием знаменитого Дмитрия Сенявина) и «Захарий и Елизавета» отлично плавали в составе ушаковской эскадры, проделали с ним всю Ионическую кампанию и участвовали в историческом штурме Корфу. В дальнейшем все корабли создавались по аналогичным чертежам, и Ушаков больше нe поднимал вопроса об их непригодности.

Для показа того, как «берег», то есть Адмиралтейств-коллегия в лице графа Мордвинова и Войновича, вредил Ушакову, можно было использовать другие материалы. Задержка со снабжением, с ремонтом, с заменой «худых» кораблей, даже с выплатой содержания личному составу, не говоря уже об отказе в возмещении личных средств, затраченных адмиралом на учреждённые им госпитали, и т. д. – вот краткий перечень подлостей, чинимых Ушакову. Завистливые и бездарные начальники не гнушались писать на него клеветнические доносы, а Мордвинов допускал даже оскорбительные выпады против адмирала на совещаниях, в присутствии его подчинённых.

Большую ошибку допустил Л. Раковский в утрированном описании и оценке турецкого флота. Очевидно, желая подчеркнуть, какого слабого союзника имел Ушаков в лице Кадыр-бея, он так описывает походное движение турецкой эскадры: «Некоторые корабли несли одни нижние паруса, другие шли под стакселями, третьи под брамселями и бом-брамселями. Такой разнобой очень смешил всю русскую эскадру». Прежде всего соединённое движение кораблей с такой различной парусностью практически невозможно. Через два часа такая эскадра рассеялась бы по всему горизонту или растянулась на много миль. Превращая турок в анекдотических мореплавателей, автор тем самым умаляет победы Ушакова и незаметно для себя скатывается на позиции тех русских и иностранных «авторитетов», которые так и не признали Ушакова выдающимся флотоводцем именно потому, что в открытом море он бил только турок.

Конечно, турецкий флот был обучен хуже русского и, в частности, хуже черноморского, то есть ушаковскоrо. Но достаточно напомнить тот факт, что после боя у Фидониси и после Керченского сражения Ушакову не удалось отрезать ни одного турецкого корабля, и все они, хотя и сильно побитые, ушли в свои базы. Длительность боёв, характер и количество повреждений на русских кораблях свидетельствуют о том, что турки дрались упорно, но не так искусно, как русские. Во второй половине XVIII века турецкий флот, возрождённый после Чесмы усилиями иностранцев, представлял из себя серьёзную морскую силу.

Жанр романа имеет свои каноны, и поэтому к роману «Адмирал Ушаков» нельзя подходить с меркой, пригодной для научно-исторического исследования. Но если автор берёт основных действующих лиц из арсенала истории, а главным героем избирает выдающегося деятеля прошлого своей Родины, то естественно, чем точнее будут переданы в художественной форме главнейшие исторические события и факты, тем больше ценности приобретёт такой роман. В данном случае налицо имеется очевидная попытка быть точным и в воспроизведении ушаковских баталий. Л. Раковский мог бы не углубляться в специальные вопросы морской тактики и показать картину боёв в таком обобщённом виде, который позволил бы избежать специфических деталей. Форма романа вполне это допускала. Он предпочёл пойти по более трудному и более интересному пути, но при этом, очевидно не полностью разобрался в существе дела. Приведём некоторые примеры.

Бой у Фидониси. Невероятно, чтобы Ушаков, командовавший авангардом, ещё в Севастополе добился согласия своего начальника Войновича следовать всем его движениям в предстоящем бою. Только при соприкосновении с противником, оценив силы сторон, ветер, боевой порядок турецкого флота и вырвавшись вперёд по своей инициативе, уже выполняя смелый манёвр охвата головы турецкой колонны, Ушаков поднял сигнал с просьбой следовать за ним.

Далее автор утверждает, что «Ушаков придерживался такого мнения: прежде всего надо разгадать план врага, а потом своим манёвром разбить его замыслы». В таком обобщённом виде это положение противоречит методу и стилю инициативного и смелого флагмана. Ушаков, оценив обстановку, навязывал свою волю противнику, не ожидая, когда окончательно выявятся намерения последнего.

Л. Раковский приписывает Ушакову такую команду: «Бить по турецким пушкам!» Если учесть, что дело происходило в эпоху, когда пушки ещё не имели не только прицелов, но даже мушек, то станет ясным – Ушаков такой наивной команды дать не мог. В те времена до сближения на картечный выстрел существовало только две команды, относившиеся к целеуказанию: «бить по корпусу» или «бить по рангоуту», то есть, по мачтам. Чтобы не оставить сомнений, можно обратиться к свидетельству самого Ушакова. Донося о бое у Фидониси и выделяя стрельбу лучшего артиллериста, он пишет: «… весьма малое число ядер проходило мимо корпуса неприятельских кораблей»! («Адмирал Ушаков», т. I, стр. 62) Где уж тут попасть в пушку!

Опуская для краткости аналогичные недоразумения с другими морскими баталиями, напомним взятие Корфу.

Л. Раковский посвятил этой теме много страниц, с упором на тактическую сторону дела, но недостаточно ясно обрисовал общий план боя и его этапы. Оригинальность замысла Ушакова заключалась в том, что главный удар наносился с моря по острову Видо. Только после взятия Видо корабли перешли к флангам крепости Корфу, для того чтобы поддержать общий штурм в решающий момент.

Посадив на эскадру в Севастополе 1700 гренадер, автор затем забыл о ниx, поэтому штурм Видо у него выполняют только матросы, в то время как в действительности основную часть десанта составляли гренадеры подполковника Скипора.

Остаётся сказать несколько слов о неумеренном использовании морской терминологии.

Конечно, обойтись без специальных терминов при изложении специальных вопросов трудно, и в известных пропорциях эта терминология придаёт рассказам, повестям или романам конкретность, повышает познавательную ценность работы художника.

В этом отношении хотелось, пользуясь случаем, напомнить некоторым нашим «маринистам» чеховскую «Свадьбу» как пример не только исключительно умелого художественного приема, но и как высокий образец литературной добросовестности.

Когда капитан 2-го ранга в отставке Ревунов-Караулов задал присутствующим вопрос, что надо скомандовать при постановке брамселей и бом-брамселей, то сам же ответил: «салинговые к вантам, на брамсели и бом-брамсели… и в это время, как на реях отдают паруса, внизу становятся на брам и бом-брам шкоты, фалы и брасы…» Здесь Чехов в нужной последовательности излагает описываемые действия, употребляя точные термины. Всё возрастающее нагромождение специфических слов достигает своего эффекта независимо oт смысла и значения этих диковинных терминов. Но самое замечательное заключается именно в том, что они ни разу не употреблены без смысла. Вся «Свадьба» умещается на двенадцати страницах. Следовательно, только ради одной небольшой «сцены в 1-м действии» Антон Павлович счёл необходимым изучить значительную часть очень специального предмета.

Но автор «Адмирала Ушакова», к сожалению, не всегда использует морские термины в их точном значении.

Было бы нецелесообразно приводить большое количество примеров неверного или ненужного упоминания бом-брам-реев и бом-брам-стенег. Достаточно сказать, что один из моряков, желая подчеркнуть высокий рост Кадыр-бея, говорит о нем: «ровно бом-брам-рея!». Однако рея – это поперечное рангоутное дерево, лежащее горизонтально (очевидно, автор хотел сказать «бом-брам-стеньга»), но ошибка усугубляется тем, что бом-брам-рея короче брам-реи и тем более короче реи.

«Шлюпка на носу!» – вместо «по носу»; «бунты каната» – вместо «бухты каната»; «лодка, подбежавшая к борту», «брандс-кугели» – отожествлённые с калеными ядрами и т. д и т. п.

Не хочется продолжать этот перечень.

Ясно, что сокращение числа терминов, непонятных не только читателю, но и писателю, сделало бы роман более строгим.

В итоге хочется сказать, что Л. Раковский тепло и, в общем, верно раскрыл образ знаменитого флотоводца и новатора военно-морского искусства, но, к сожалению, увлёкся чисто внешними, специфическими украшениями романа, не дав себе труда лучше изучить морское дело.

 

Проф. И.С. ИСАКОВ