Автобиография И.С. Исакова (1937 г.) из Российского государственного архива ВМФ. Этот документ был написан от руки лично Иваном Степановичем при подаче заявления для вступлении в ВКП(б).

Фонд Р-34, Опись 7, Ед.Хр.371. № делопр. 2321. Заголовок дела “ИСАКОВ Иван Степанович”.

Дело 371 на 41 листах 1937 года – рассекречено. Внутренней описи нет. Материал оцифрован, подготовлен редакцией “Хачмерук” и впервые опубликован в Интернете. Для удобства в скобках указаны номера листов в деле.

Родился 22 августа 1894 года в Армении в селе Курдамир или Аджикент. Ввиду путаницы, в документах при приписке в 1912 году, в воинских документах проставлено, что родился в городе Тифлис по месту приписки. Отец Степан Егорович Исаков умер в 1906 или 1908 году. Первоначальная фамилия Тер-Исаакьян, русифицированная еще дедом, из почетных граждан.

За участие в русско-турецкой войне получил личное дворянство. Все дети, включая меня, были причислены к почетным гражданам по деду. Отец получил среднее образование в Тифлисе, был способным, но очень неорганизованным человеком, работал служащим техником, брался за много профессий, фантазировал, много пил. Одно время взялся за подряды, но прогорел и уже до смерти не мог вылезти из долгов.

После его смерти личное его имущество на долги отписали. Умер в Баку от паралича сердца. Жили очень неровно в зависимости от заработка отца. Но уже лет на за пять до его смерти, ввиду очень бессребренного положения, всю семью взял на иждивение дядя, брат матери.

Отец остался в Баку, а мать с детьми переехала в Тифлис к дяде. Холостой и бездетный дядя, Павел Антонович Лауэр, дал возможность получить нам среднее образование и поддерживал до совершеннолетия.

Он был инженером, в мировой войне участвовал как рядовой охотник и умер от сыпняка на Кавказе, будучи уже прапорщиком в 1918 году.

Мать, урождённая Лауэр Ида Антоновна, дочь лифляндского арендатора из зажиточных крестьян, имевшего многочисленную семью. Мать раньше от нас скрывала своё происхождение, уверяла, что её отец был дворянин. При встрече после революции она созналась, что обманывала, так как считала, что таким образом поможет устроить детей в среднюю школу и так далее.

Ввиду многочисленности семьи, рано ушла из дому и стала жить самостоятельно, служа учительницей немецкого языка в русских семьях. Попав таким образом на Кавказ, вышла замуж за моего отца. Сейчас старуха, 74-75 лет, живет в Тбилиси, улица Бесики, 26, на моём иждивении, высылаю ежемесячно 350 рублей. Кроме того, – вещи, одежду, бельё, обувь.

Сестра Мария Степановна Исакова, 46-47 лет, окончив гимназию в Тбилиси, сразу же стала служить. 23 года прослужила на Закавказской железной дороге счетоводом, статистиком, сейчас работает бухгалтером в Райфо, в городе Сталинир, бывшее Цхинвали, автономная область Юго-Осетии. Одинокая, беспартийная, живет плоховато, снимает угол, изредка помогаю.

Брат Павел Степанович, 45 лет, после гимназии служил в какой-то тифлисской канцелярии, был призван в армию вольноопределяющимся.

На войну 1914 года пошёл прапорщиком запаса, всю войну отсидел на Западном фронте и дослужился до штабс-капитана. После демобилизации в октябре совершенно больной приехал ко мне в Ленинград, решил его устроить жить вместе с собой. Когда он поправился, я устроил брата в Балтфлот, в службу связи в Ленинграде.

Во время боёв с Юденичем под Ленинградом брат участвовал в составе одного из отрядов морских школ. С 1922 года на гражданской работе в Госстрахе, на стройках и заводах как плановик и экономист. Сейчас командир запаса РККА по основной специальности артиллерии. Служит в Ораниенбауме в плановом отделе «Нефтепроводскладстроя».

Беспартийный. Адрес квартиры: Ленинград, Васильевский остров, 13 линия, дом 18, квартира 19.

Больше близкой родни нет.

По отцовской линии в детстве слыхал, что у отца был брат архитектор, но семьи связи не поддерживали, и почему-то отца не признавали, то ли за пьянство, то ли за долги. У матери знал двух сестер, обе с ранних лет также жили самостоятельно сёстрами милосердия в Риге. Одна умерла году в 1910-м, а другая инвалид, бывшая старшая сестра Рижской городской больницы, сейчас в богадельне. Мать с ней связь поддерживает тем, что раза два в год переписывается.

Жена Ольга Васильевна. 39 лет, урождённая Левитская. Дочь земского врача, личного дворянина, который умер в 1910 году. Родилась в селе Хотень Сумского уезда Харьковской губернии. Окончив институт, стала учительницей французского языка и одновременно продолжала учиться в университете.

 

Окончив институт, стала учительницей французского языка и одновременно продолжала учиться в университете в Ростове, куда был эвакуирован Варшавский университет. При занятии Ростова белыми оказалась временно на их территории, но при первой возможности пробралась в Баку, где в 1920 году я с ней познакомился и вступил в брак.

Последующие годы мы жили вместе, и жена работала там, где служил я — в Военном трибунале Балтфлота, следователем-инструктором, в Москве — секретарем в Военной энциклопедии, в Ленинграде — библиотекаршей и т.д. Сейчас она библиограф справочного отдела Библиотеки Академии Наук СССР и член месткома Академии.

Мать её, Варвара Петровна, 77 лет, и сестра Мария Васильевна – педагог, пенсионер, живут в Ленинграде, в Васильевском острове, 11-я линия, дом 14, квартира 49.

Сестра работает преподавателем в Педагогическом институте, сын ее Николай Павлович Левитский, курсант МВМИУ, отличник, воспитывается под моим руководством, комсомолец.

Кроме того, у жены было три брата, из которых один пропал без вести в Гражданскую войну на территории белых, по слухам, умер от сыпного тифа.

Второй покончил жизнь самоубийством в 1919 году, не желая служить у белых. Третий брат — инвалид Мировой войны, саперный офицер. После ранений под Перемышлем – прострел обоих легких и повреждение позвоночника – демобилизован в 1915 году, после чего работал инженером на постройке дороги в Бухаре, откуда уехал в Индию.

Последние сведения о нем мать жены имела в 1924 году. Служил на электростанции в Бомбее. Жена связи с братом не имела, по ее просьбе мать прекратила переписку с сыном и отказалась от материальной помощи.

Больше близких жены, каких как-либо связанных с заграницей или с белыми — не знаю.

(Лист 19)

Свою сознательную жизнь помню с младших классов Тифлисского реального училища, когда уже жил на иждивении дяди.

Из-за того, что отец был атеистом, а мать весьма своеобразной лютеранкой – не признавала попов и не ходила в церковь, – я религиозным никогда не был.

Подрастал в демократических условиях. Пользуясь большой свободой, часто удирал из дома и обошёл пешком часть Картолинии и Татаретии. В результате увиденного осталась ненависть и презрение к русским, которое изживалось очень медленно и окончательно исчезло только после того, когда после революции начал по-настоящему разбираться в политических вопросах.

В 1913 году переехал в Ленинград для поступления в Технологический институт. Получал от дядьки сперва 50, а потом 30 рублей в месяц. Начал работать в гараже института.

Встреча с двумя юнкерами флота – тифлисцами, предопределила дальнейшую судьбу. Решил идти во флот.

В Морской корпус не приняли.

В 1914 году был принят ОГК (Отдельные Гардемаринские классы), где сословные ограничения были не столь серьезны.

Плавал в 1915 и 1916 г. на Дальнем Востоке и Амуре.

В 1917 весной кончил и с чином мичмана попал на Балтику, на завод, строящийся в Ревеле ММ “Изяслав”. Попав в гущу военных и политических событий, разобрался не сразу. Но когда начался раскол офицерства, остался верен революции, хотя сущности большевизма еще не понимал.

После Октября в Гельсингфорсе, когда часть офицеров скрылась (командир Леонтьев, штурман Де-Кампо Сципион, комдив Шевелев…), старпом Виктор Эмме был выбран командиром, а я – старпомом.

В 1917 году участвовал во всех боях за Рижский залив (контузия).

Очевидно, что со старым офицерством меня ничего не связывало, но в этом было много от оставшейся неприязни нацмена к русским. Поэтому под влиянием лозунга о самоопределении народностей подал заявление в Центробалт с просьбой отпустить на Кавказ. В начале 1918 года поехал на три дня в Ленинград и был в армянском представительстве, где за меня ухватились и предложили ехать на Ванскую горно-озерную флотилию для борьбы с турками. Но, по возвращении в Гельсингфорс, увидя нарастание обстановки – гражданская война в Финляндии, наступление германцев и судьба флота – решил остаться на корабле.

Участвовал в Ледовом походе на ЭМ “Изяслав” в качестве старпома.

По приходе в Ленинград, оставался на Изяславе до постановки его на долговременное хранение. Во время так называемого “восстания на минной дивизии” на Обуховском заводе на корабле не был.

Перешёл на ТР “Рига” (август 1918 г.).

Пошёл учиться на “курсы траления и загр.”, затем на подводный СКИКС.

Помощником командира “Копчик” (начало 1919 г.) участвовал в обороне Кронштадта (в частности, налёт английских катеров) и в борьбе с белофинами на Ладожском озере.

В феврале 1920 года назначен флагспецом траления и заграждения в Каспийскую флотилию, но по прибытии в Астрахань назначен по совместительству командиром ЭМ “Деятельный”.

(Лист 22)

Выставил все минные заграждения для обороны “12-футового” рейда, как только сошел лед. В день окончания операции, с началом наступления белых, на этом заграждении взорвался и погиб белогвардейский крейсер “Князь Пожарский”.

Далее в качестве командира эсминца “Деятельный” участвовал во всех операциях по разгрому белоангличан на Каспии, Петровск, Баку, Ленкарань и Энзели, совмещая обязанности: опрос пленных морских офицеров в Петровске, тамже начальник охраны водного района в Энзели, зампред трофейной комиссии и т.д.

По окончании операции в Каспии назначен в Балфлот, где с июля командовал ТЩ “Якорь” и работал по прочистке фарватеров в минных заграждениях для приема первых английских пароходов.

Старпом “Победителя” и “Изяслава” с зимы 1920 года, а с апреля 1921 года командир “Изяслава”, вступившего в строй.

Весной 1922 года по совместительству назначен в подрывную партию и послан в заграничную командировку на ЛК “Пурга” под видом торгового моряка.

Попутно, по своей инициативе вёл специальную работу, за что приказом по Морведу (№54С от 3.5.1922 г.) объявлена благодарность.

(Лист 23)

Эта командировка имела и личное значение, как наглядное пособие для изучения условий развития капиталистических государств в период кризиса (имел встречи с четырьмя знакомыми офицерами по старому флоту и одним эстонцем с “Изяслава” и другими.

С 1922 года переведён в Чёрное море, из-за состояния легких (начинался процесс).

До августа 1923 г. – старморнач Батума и СНИС.

До августа 1924 г. – Помначопер Штаба ЧФ

До августа 1925 г. – Командир ЭМ “Корфу”.

До октября 1925 г. – помначштаба БОЧМ (Береговвой охраны ЧМ).

До сентября 1926 г. – Помначоперштаба флота, врио начопер и начпохштаба.

С сентября 1926 г. – Начопер и замначштаба ЧФ.

С октября 1927 г. по август 1928 г. – КУВНАС при ВМА, при этом участвовал начпомштаба при походе с Амануллой ханом в Турцию.

С августа 1928 по август 1929 г. – Замначштаба и НТО ЧФ.

С декабря 1929 по 1932 г. – Начальник 9 сектора 1-го Управления Штаба РККА. За то же время был в 4-х месячной командировке на Дальний Восток по организации МС ДВ.

Докладывал правительству стратегические требования к Беломорско-Балтийскому каналу.

С марта 1932 по апрель 1933 г. – Преподаватель ВМА, куда ушел из Штаба РККА по своему настоянию.

(Лист 24)

За время пребывания в Оперативном Управлении штаба РККА подал заявление о приеме в партию. После сбора сведений обо мне, проверке, выполнения мною нагрузок был рекомендован к приему ячейкой управления. Но перед общим собранием был внезапно откомандирован на Дальний Восток, по возвращении с которого был переведен во ВМА.

Пересылка документов во ВМА произведена была через шесть месяцев после моей вторичной просьбы. Во ВМА все началось сначала и до прекращения приема в партию дело не сдвинулось.

За время руководства кафедрой оперативного искусства, кроме того, выполнял следующие правительственные задания:
1. Председатель комиссии по выбору места базирования СВФ.
2. Начальник штаба экспедиции ОН-1.
3. Командир экспедиции ОН-2.

Награжден Орденом “Красной Звезды”.

С ноября 1933 года по август 1935 года начштаба КБФ.

После катастрофы подводной лодки «Б» переведен во ВМА до вторичного назначения начальником штаба КБФ 25.01.1937 года.

За время пребывания в ВМА по приказу НКО написал (в соавторстве с т. Алекиным) проект нового Боевого Устава МС-37г.

Состою в секции научных работников Ленинграда. Имею три книги (из них одна – учебник Академии Генштаба “Дэсоперация”) и 14 научных работ. Защитил диссертацию на звание доцента.

Член Ленсовета 14-го созыва от ЦУ Кронштадта с марта 1935 года.

(Лист 25)

На территории белых не был.

Под судом не был.

Сидел в порядке выяснения дней 6 в контрольном пункте ГПУ Балтфлота в январе 1919 или декабре 1918 года по подозрению в участии в заговоре на ТР “Рига”. После допроса отпущен.

Сидел дней 12 в карцере Гвардейского экипажа со всеми бывшими командирами ММ “Изяслава” (Эмме, Жеденов, Кульбацкий и я), так как были найдены ведомости вторичного получения жалования. По выяснении, что это подлог бывшего ревизора и что все подписи поддельные, нас без допроса отпустили с извинениями.

Оглядывая свою жизнь, я должен сказать, что до революции был политически неграмотным. Первая политическая брошюра, которую прочел во время войны “Почему мы воюем”, кажется, Плеханова, сильно расхолодила военный пыл, но дала очень мало, чтобы разобраться.

Отсутствие собственности, отсутствие религиозности, связей с дворянством или офицерской кастой и наличие презрения к русским (правящему классу, так как русского пролетария или крестьянина я в детстве не знал, а знал только затравленных грузин и армян) – помогли сперва инстинктивно, а потом всё более сознательно, стать на сторону революции, сперва буржуазной, а затем – пролетарской.

(Лист 26)

Сильно сказалось и помогло демократическое воспитание, но оно, безусловно, имело националистическую окраску.

Никогда не имел колебаний – на какой стороне мне надо быть.

Большим минусом является психология военспеца, которая давила до 1922-1923 года. Считал, что если честно служу не щадя себя и своей личной жизни (а работал всегда и везде с полной отдачей), то это все, что с меня требуется, а политическая борьба, пропаганда, партийная жизнь — дело комиссаров и партийцев. Мало работал над собой в политическом отношении (все досуги отдавал росту в военно-теоретической области).

Позднее был второй уклон: раз партия мне доверяет (при жизни товарища Триандафилова был допущен к оперплану РККА, докладу правительству по БД каналу, выпуску за границу на нелегальную работу и т.д.), то значит я на верном пути и я могу работать не хуже партийца.

Резкий перелом произошел во время Шахтинского процесса, когда я наконец понял, что одной вооруженности против “внешнего” врага недостаточно, что классовая борьба имеет многообразные формы, что в классовой борьбе фронт и тыл не имеют границ, что мало быть честным военспецом, чтобы считать себя строителем социализма.
Этим определилось первое решение о вступлении в партию.

С ростом политической сознательности автоматически изжилось недоброжелательство к русским и появилось чувство гордости, что я вместе с российским пролетариатом участвую в борьбе за коммунизм.

Служебная нагрузка и перегрузка и позднее сознание необходимости своего политического роста привели к тому, что в полной мере я этого пробела не восполнил. Читал и перечитывал Сталина, читал отдельные статьи и работы Ленина, но систематической подготовки, теоретической еще не имею. Однако уровень подготовки таков, что в процессе внутрипартийной борьбы у меня никогда не было сомнений в генеральной линии партии.

 

И.С. Исаков
29 марта 1937 год.
Кронштадт.