В 2020 году 176-тистраничный русскоязычный журнал “Литературная Армения” в номере 3 опубликовал (на стр. 126-140) статью Магды (Магдалины) Джанполадян о Михаиле Александровиче Дудине. Источник версии журнала в вебе – в кодировке win-1251 на сайте Национальной Библиотеки Армении. “Хачмерук” перекодировал кириллицу через декодировщик www.2cyr.com в более удобный формат и представляет общественности эту статью, добавив несколько фотографий.

В 16-страничной статье часто упоминается светлой памяти Левон Мкртчян (1933, Ахалцих – 2001, Ереван). 2 марта 2023 г. ему исполнилось бы 90. Перед этой датой газета “Голос Армении” опубликовала статью Магды Джанполадян о Левоне Мкртычевиче, и в ней не раз сказано о Дудине, приведены его стихи, а также эти две фотографии.

  

В предлагаемой ниже статье о Дудине помимо Левона Мкртчяна, в частности, несколько раз упоминаются Рубен Ангаладян (Петербург/Ереван) и Борис Друян (Петербург). Отметим, что автор этих статей в марте 2023 г. была награждена Золотой медалью Российско-Армянского университета. Настоящая публикация – в канун двух дней рождения: 20 ноября Михаила Дудина и 24 ноября (1942) Магдалины Георгиевны Джанполадян.

Армянская община Санкт-Петербурга чтит имя поэта, Защитника Ленинграда, Героя Труда и большого друга армянского народа Михаила Дудина и будет благодарна всем за преедоставление сведений о его связях с Арменией и Арцахом. Сама Магда Джанполадян заканчивает свою большую статью повторением написанного ею в далёком 1996 году, что “надо увековечить имя Дудина на армянской земле.” Но это относится также и ко всем армянам и армянским организациям в России, и, в первую очередь, – к армянской общине Петербурга.

---

Однополчанин. О Михаиле Дудине и его Армении

Магда Джанполадян

Мне почему-то захотелось написать о Михаиле Дудине. Листая страницы своих старых записей (когда-то на факультете русской филологии ЕГУ я читала спецкурсы «Образ Армении в русской литературе», «Армения в творчестве русских поэтов»), я вдруг заметила, что Дудин родился 20 ноября 1916 года. Значит, в 2016 году было его столетие! И мы в Армении, в университете прошли мимо этой даты… Стало очень стыдно. Я сразу подумала, что, если бы Левон Мкртчян был жив, этого никогда бы не произошло. И мое необъяснимое внутреннее желание что-то написать о Дудине, вспомнить о нем стало для меня долгом души. Как говорится, лучше поздно, чем никогда…

Михаил Дудин прошел нелегкий жизненный путь: родился в крестьянской семье (деревня Клевнёво Ивановской области), учился в Ивановской текстильной фабрике-школе, затем — на вечернем отделении Ивановского пединститута, но, не закончив его, был призван в армию. Прошел через две войны: сначала — финскую, затем — Великую Отечественную. Работал и во фронтовых газетах, в том числе — в блокадном Ленинграде. Первый сборник его стихов вышел в 1940 г., а одно из стихотворений военных лет, «Соловьи» (1942), сразу же принесло ему известность. После войны, помимо творчества, поэт занимался и активной общественной деятельностью: он возглавлял Ленинградский Комитет защиты мира, Ленинградское отделение Комитета ветеранов Великой Отечественной войны; был депутатом Верховного Совета CССР (1975-1985), секретарем Правления Союза писателей СССР (1986-1991). Он был удостоен разных почетных званий — Героя Социалистического Труда (1976), лауреата Государственной премии СССР (1980), а также многих наград: ордена Отечественной войны, двух орденов Ленина, ордена Трудового Красного Знамени и др. Пройдя через множество трудностей и испытаний за все военные годы, он, казалось бы, мог жить уже спокойной и безмятежной жизнью, почивая на лаврах своих заслуг, неоднократно отмечаемых правительством. Но официальное признание и благосклонность властей — это ведь тоже своего рода испытание… И порой приходилось Дудину совершать поступки, о которых он потом горько сожалел и с присущей ему как истинному поэту искренностью писал:

…Со всеми вместе я орал «Ура!»

И до мозолей отбивал ладоши…

И еще:

Настанет час — и ты меня поймешь,

И мне, признаться, будет не зазорно

Сказать тебе, через какую ложь

Моей свободы прорастали зерна…

И эти укоры совести многое говорят о натуре Михаила Дудина. Наум Коржавин в своих воспоминаниях о поэте писал: «Представителя писательской номенклатуры я в нем не ощущал никогда. Он слишком для этого был умен, добр и талантлив — в творческих и просто жизненных проявлениях» («Будьте, пожалуйста!». Друзья вспоминают Михаила Дудина. С.-Петербург, 1995).

Михаил Дудин принимал близко к сердцу всё, что происходило в стране, и отнюдь не всё вызывало у него одобрение. С годами чувство тревоги в душе поэта росло и стало более явственно проявляться в поэзии. И не случайно близкие Дудину люди — друзья, поэты — замечают определенный перелом в его творчестве, который начался где-то с середины 70-х годов. Семен Ботвинник пишет: «Все мы после войны верили в прекрасное будущее, добытое такой тяжелой ценой, ощущали себя победителями, и через стихи и сердце Дудина тогда еще не проходила, мне кажется, та трагическая трещина, которая явственно проступила спустя несколько десятилетий». А вот слова поэта Рубена Ангаладяна: «С Михаилом Александровичем Дудиным я познакомился в самом начале семидесятых годов. Тогда он находился в блеске официальной славы официального Ленинграда». Но именно в течение семидесятых, как отмечает автор, у него на глазах Дудин «вышел на новый уровень понимания роли человека, писателя, гражданина». В эти годы, по Ангаладяну, происходило «формирование мироощущения «позднего» Михаила Дудина. …Вырисовывался новый интересный период в творчестве поэта, отмеченный широтой охвата тем, драматизмом темперамента, а в перестроечные годы — и  трагизмом мироощущения». Еще одно наблюдение — Даниила Гранина: «Стихи последнего периода его жизни часто становились открытием новых возможностей. Я думаю, в нашей поэзии Михаил Дудин — хороший пример поэтического долголетия».

Наверное, есть свой особый знак, перст судьбы в том, что Михаил Дудин впервые побывал в Армении именно в середине 70-х (осенью 1975 г. в Ереване отмечалось 100-летие Аветика Исаакяна) — в то самое время, когда в нем рос, вызревал новый, более углубленный взгляд на мир, жизнь и поэзию. Может, именно это и обусловило характер и суть его восприятия нашей страны. Более чем десять лет спустя в беседе с Наталией Гомцян, опубликованной в республиканской газете «Коммунист» («Раскрыть мозаику жизни», 24 июля 1988 г.), поэт рассказал о том, как происходило его узнавание Армении, ее истории, культуры, людей… Вначале это были прочитанные книги: роман Чаренца «Страна Наири», брюсовская антология 1916 года «Поэзия Армении». «Дальше эта прекрасная страна предстала уже в живых человеческих образах», — рассказывает Дудин и говорит о своих друзьях-армянах в Ивановской школе ФЗУ, а потом — и армянских друзьях в годы Великой Отечественной войны… После войны возникли уже и литературные связи: знакомство на совещании молодых писателей с Рачья Ованесяном, Геворгом Эмином, Сильвой Капутикян, Сагателом Арутюняном, сближение с ними. «А в Москве, — вспоминал Дудин, — Николай Тихонов познакомил меня с Исаакяном, стихи которого я переводил и удивлялся их великой и благородной простоте. В Ереване судьба меня свела и с прекрасным писателем Рафаэлом Арамяном, который помог мне узнать Армению. Арамян покорил меня своей человечностью, умением радовать людей, стремлением помочь познать страну. Его нельзя было не любить».

О первом приезде Михаила Дудина в Армению вспоминает и Рубен Ангаладян, сопровождавший его в этой поездке. «В те осенние дни исаакяновского юбилея, — пишет он, — рядом с нами был замечательный человек, тонкий лирик, прозаик Рафаэл Арамян, который с большим тактом, ненавязчиво открыл несколько страниц «своей Армении». Через год М.Дудин из всех написанных к его шестидесятилетию статей выделил короткое, но емкое слово армянского друга, которому и посвятил стихи. «Сонет Рафаэлу Арамяну», по моему глубокому убеждению, одно из лучших стихотворений об Армении, написанных неармянским поэтом за последнее десятилетие. Здесь тревога и горечь раздумий за судьбу Армении и — шире — Земли сплетены с мужеством и доверительностью голоса поэта» (Р. Ангаладян. Здесь, у подножья Арарата. Послесловие к кн.: М.Дудин. Земля обетованная. Ер., «Хорурдаин грох», 1989). Это стихотворение действительно поражает. И прежде всего тем, что, написанное в 1977 году — таком, казалось бы, безоблачном и стабильном в плане отсутствия всяких национально-политических потрясений, оно пронизано предчувствием грядущих бедствий и катастроф. Вот начальные строки «Сонета Рафаэлу Арамяну»:

Еще в ладонях каменного ложа

Как зеркало, синеет твой Севан,

И есть еще для праздника армян

Возможностей шагреневая кожа.

И на Раздан река судьбы похожа:

Над ними неизвестности туман

Судьбой произрастания семян

Колышется, грядущее тревожа…

(«Земля обетованная»)

И поневоле возникает вопрос: как, откуда проникли в строки советского русского поэта второй половины 70-х эти тревожные сигналы о будущем армянской судьбы, над которой «неизвестности туман»; о всё сужающейся шагреневой коже возможностей для армянской страны? Но ведь истинные поэты — еще и пророки… А стихи Дудина не раз оказывались пророческими. Где-то я читала, что в 1985 г. он написал стихотворение «Надпись на ядерном реакторе», где во многом предсказал аварию на Чернобыльской АЭС, которая случилась год спустя…

Рафаэла Арамяна Дудин вспоминает и в своей статье «Чаша жизни», написанной, по всей вероятности, в связи со 150-летием присоединения Восточной Армении к России (к сожалению, в книге М.Дудина «Земля обетованная», изданной в 1989 г. в Ереване, отсутствуют даты и под стихотворениями, и под статьями поэта). А в упомянутой беседе с Н.Гомцян поэт, сказав об Арамяне, называет еще одного человека, сыгравшего немалую роль в его отношении к Армении: «Еще больше сблизило с Арменией знакомство с Левоном Мкртчяном. Он талантлив, широко образован, много знает о мире. Левон обладает замечательным свойством: умеет влюблять людей в Армению. Наверное, Армения когда-нибудь и за это оценит его похорошему». О том, как развивались и крепли отношения Дудина и Мкртчяна, дает полное представление книжка Л.Мкртчяна «Для человека ход времен печален», вышедшая в 1992 г. Дата издания (это были темные для Армении в буквальном смысле слова времена — страна жила без света) говорит сама за себя, и потому неудивительна не совсем обычная аннотация к книжке: «…На основе дневниковых записей автор рассказывает о своих встречах и разговорах с поэтом (1975-1991 гг.). Напечатана книжка автором, не за счет автора, а самим автором (оформление, набор на компьютере и размножение на ксероксе) и НЕ рассчитана на широкий круг читателей — тираж 50 экземпляров» (компьютер и ксерокс работали ведь лишь тогда, когда в сутки на час давали свет, а иногда и вообще не давали).

В датированных заметках Л.Мкртчяна наглядно отражено отношение Михаила Дудина к нашей стране и ее народу на протяжении почти двух последних десятилетий его жизни — отношение, которое с течением лет всё более углублялось, воплощаясь в самых разных сферах жизни и деятельности поэта: это его почти ежегодные приезды в Армению, участие в различных литературных мероприятиях, встречи с массовой аудиторией (особенно частые — со студентами русского филологического факультета Ереванского университета); сближение с Грантом Матевосяном и Амо Сагияном, живой интерес к армянской живописи, к художникам Джотто (Геворг Григорян) и Галенцу; открытие (конечно, через Левона Мкртчяна) новых имен армянской классической литературы — Григора Нарекаци, Наапета Кучака; более глубокое постижение истории народа, ее трагических страниц… Всё это находило отголоски в его душе и сердце, а значит, реализовывалось в творчестве — в стихах, статьях, переводах.

О переводах хочется сказать особо. Дудин переводил не по заказу издательств или просьбе поэтов-современников: он переводил лишь то, что было близко его сердцу, раздумьям о жизни, что задевало натянутые струны его души. Свидетельство тому — не только сами тексты переводов, но и его статьи о переводимых поэтах (к примеру, блестящая вступительная статья к целиком переведенному сборнику Ав.Исаакяна «С жаворонком на плече», изданному в Ленинграде в 1978 г.), а также отдельные мысли, высказанные в беседах, в письмах. В записи от 4 июня 1981 г. Л.Мкртчян цитирует отрывки из писем Дудина о переводах Амо Сагияна: «Он действительно прекрасный поэт, и переводил я его с превеликим удовольствием». Из другого письма: «…В самом процессе перевода я увлекся открывшимся передо мной талантом, чем-то сродственным музыке моей души. Из любезно предоставленных мне подстрочников я выбирал и переводил, выстраивал своеобразную книгу лирики». А Борис Друян в воспоминаниях цитирует строки письма Дудина из Ялты от 3 мая уже 1990 г., когда он вновь обратился к поэзии Амо Сагияна. Он писал: «Мне очень хочется, чтобы эти грустные человеческие размышления о судьбе человечества и человека в человечестве были бы тебе по душе». В той же статье приведены строки из другого письма (от 20 мая 1985 г.) с предложением опубликовать в ленинградском литературном журнале «Нева» его переводы из цикла Ваана Терьяна «Страна Наири» — одной из ярчайших страниц армянской патриотической поэзии: «Мне, грешному, кажется, что этот цикл по своей трагической тревоге — современен, и вы, при согласии с этой моей мыслью, можете предложить его для вашего почтенного журнала» (Борис Друян в те годы возглавлял отдел поэзии в журнале «Нева»). А из записи Л.Мкртчяна от 30 мая 1985 г. мы узнаем, что Дудин прислал ему из Ялты газету «Советский Крым» от 26 мая, где был опубликован терьяновский цикл. Во вступительной заметке к переводам поэт писал, что «попытался перевести эти стихи на русский язык, потому что в этом цикле много созвучного нашему тревожному времени. Он предупредителен». Как известно, цикл Терьяна «Страна Наири» создавался в 1913-1917 гг. — годы Первой мировой войны и Геноцида армян. В стихотворениях нет никаких конкретных реалий, указывающих на время, одно из самых трагических для армянской истории: цикл стал обобщенным поэтическим выражением национального горя. И Михаил Дудин очень тонко уловил и воссоздал самый стиль поэта, все характерные мотивы и настроения, пронизывающие стихотворения. Но нельзя снова не поразиться, не удивиться провидческому дару поэта-переводчика, отметившего в 1985 г. современность этого цикла «по своей трагической тревоге» и, более того, почувствовавшего, что он — «предупредителен»…

 

В первой половине 80-х теме трагического прошлого армянского народа посвящены и предисловие Дудина к впервые изданному на русском языке известному роману австрийского писателя Франца Верфеля «Сорок дней Муса-дага», а также его «Стихи, посвященные Левону Мкртчяну». Как же получилось, что Дудин стал автором предисловия к роману о героической самообороне армян горы Муса в Западной Армении в 1915 году? Об этом можно узнать из статьи Каринэ Саакянц «Этот удивительный Левон Мкртчян» («Голос Армении», 2013, 2 марта): «Пришел как-то к нему директор издательства «Советакан грох» Арутюн Фелекян, с которым Левона Мкртчяна связывала многолетняя дружба. В процессе долгого разговора обо всем на свете Фелекян посетовал на то, что Главлит не дает разрешения на издание перевода на русский язык романа Верфеля «Сорок дней Муса-дага» (в те годы было крамолой говорить о Геноциде). И, обратившись к Мкртчяну, Фелекян сказал: «Придумай чтонибудь, чтобы эта книга увидела свет». Фелекян еще не закончил фразу, как последовал ответ: «А что там думать? Надо, чтобы предисловие написал какой-нибудь титулованный русский писатель». И тут же позвонил в Ленинград Михаилу Дудину: «Михаил Александрович, вот тут возникла идея попросить вас написать предисловие к Верфелю». Дудин сразу же согласился. Последовал еще один вопрос: «А как вы относитесь к тому, чтобы приехать работать в Армению? Мы бы с вами рванули в Дилижан: вы бы работали над Верфелем, а я добивал бы эпос». (В то время Левон Мкртчян готовил к изданию в «Библиотеке поэта» эпос «Давид Сасунский».)» Предложение было Дудиным принято. И в 1982 г. в Ленинграде вышел в свет сводный текст армянского эпоса со вступительной статьей и примечаниями Левона Мкртчяна, а в Ереване в издательстве «Советакан грох» — роман Франца Верфеля «Сорок дней Муса-дага» с предисловием, озаглавленным «С вершины мужества». Оно подписано: «Михаил Дудин. Герой Социалистического труда». Эти последние три слова и стали зеленым светом, открывшим всесоюзному русскому читателю путь к роману Верфеля о Геноциде армян.

«Есть в Ереване на крутом берегу Раздана печальный памятник жертвам Геноцида, — писал Дудин, — памятник позору истории Турции. Памятник чудовищному преступлению разнузданного национализма, можно сказать, первого реального действия фашизма в двадцатом веке, уничтожившего в 1915 году половину армян, памятник жестокости. Памятник предупреждения всем народам всей нашей земли…» (Ф.Верфель. Сорок дней Муса-дага. Ер., 1982). Дудин, оказывается, еще и пропагандировал этот роман среди своих друзей, близких. «Миша буквально заставил меня прочесть эту книгу о Геноциде армянского народа», — вспоминает известный писатель Даниил Гранин.

В книжке «Для человека ход времен печален» Левон Мкртчян не пишет, что именно у него возникла идея предложить Дудину написать предисловие. Но, думается, это сыграло определенную роль в том, что свои раздумья об исторической судьбе армянского народа поэт позже выразил в «Стихах, посвященных Левону Мкртчяну» (1984). Мкртчян пишет в своих записях: «Стихи не обо мне, они мне посвящены. Стихи о Хачатуре Абовяне». И цитирует начальные строфы стихотворения:

Сны наши вне закона

В сознании парят.

И я сквозь сон Левона

Смотрю на Арарат.

Я вижу: мыслью смелой

И страстью обуян,

К его вершине белой

Уходит Абовян…

Затем Л.Мкртчян говорит об Абовяне, о его романе «Раны Армении», о современности идей этого романа, в котором «вековые чаяния предков» (запись от 16 февраля 1986 г.). Всё это так. Но позволю себе не согласиться со словами автора о том, что стихи не о нем, а просто ему посвящены. Посвящения бывают разными. Обычно они пишутся маленькими буквами курсивом. Здесь же посвящение вынесено в заголовок стихотворения. Значит, поэт придавал особое значение этому имени. Кроме того, стихотворение обрамлено словами, в которых объединены сны автора со снами того, кому оно посвящено. Слова эти и в начальных строках, и в самом конце:

…Сквозь сон во сне Левона

Я вижу Арарат.

Но если поэт видит Арарат «сквозь сон во сне Левона» и всё стихотворение — рассказ об этом сне, в котором к вершине Арарата идут вослед Абовяну и «трагические дети Армении» («Сквозь бури и бураны // На справедливый суд // Они к вершине раны // Армении несут»), — значит, образ Левона неотделим от текста и органически слит с каждой его строкой. В целом же эти стихи говорят о том, насколько глубоко проникся Михаил Дудин исторической болью армянского народа, его страданиями и чаяниями.

Замечу также, что в этом стихотворении можно уловить еще один глубинный мотив, о котором, наверное, и не подозревал сам поэт. Поэзия ведь многослойна, и, как сказал Тютчев, «Нам не дано предугадать, // Как слово наше отзовется»… Дудин говорит об известном факте биографии Абовяна — его восхождении на гору Арарат, и описывает, как трудна эта дорога к вершине:

Идет по диким тропам

Вслепую, наугад,

Ущельем, меж потопом

Разбросанных громад;

По вековому снегу,

Закованному в лед,

К туманному ковчегу

Спасения идет.

А я всякий раз цитирую эти строки Дудина студентам, когда говорю о роли Абовяна в истории нашей литературы, потому что я в них нахожу еще и образное, иносказательное отображение творческого пути Абовяна — основоположника новой армянской литературы. Ведь он не только взошел на вершину Арарата: он вывел и армянскую литературу на новую вершину, создав роман «Раны Армении», где сказал обо всех насущных, злободневных проблемах жизни и судьбы своего народа, а главное — впервые написал обо всем этом на разговорном армянском языке, чтобы его слова были доступны и понятны народу. Письменным литературным языком в то время был непонятный народу грабар (древнеармянский). Ломать традицию — это нелегкий путь, и пройти его надо было «ущельем, меж потопом разбросанных громад; по вековому снегу, закованному в лед»… Абовян сломал этот лед традиции, чтобы вывести свой народ к «туманному ковчегу спасения»: «Пускай теперь называют меня неучем, — писал он в предисловии к роману. — Язык мой разрешился ради тебя, мой благородный, родной сердцу моему, любезный народ! Пусть изучивший логику пишет для такого же, как он, ученого, а я — твой пропащий, неумелый сын — для тебя» (Х.Абовян. Раны Армении. Ер., «Советакан грох», 1977). Так что «Стихи, посвященные Левону Мкртчяну» живут во мне еще и как поэтическая, образная картина творческого пути Абовяна.

* * *

«Сонет Рафаэлу Арамяну», предисловие к роману Верфеля, переводы терьяновского цикла «Страна Наири», «Стихи, посвященные Левону Мкртчяну» — всё это выходило из-под пера Михаила Дудина со второй половины 70-х и в первой половине 80-х годов. И всё пронизано не только глубокой любовью и болью, но и, казалось бы, необъяснимым чувством тревоги: как помним, цикл Терьяна он назвал «предупредительным»… Что ощущал Михаил Дудин, что предчувствовал этот поэт-пророк? А предчувствия совсем скоро стали трагической реальностью: 1988 год начался событиями в Нагорном Карабахе.

Левон Мкртчян приводит в своей книжке адресованное Михаилу Горбачеву письмо от 25 февраля 1988 г., подписанное М.А. Дудиным и действительным членом Академии наук СССР А.Л. Тахтаджяном. В письме содержалась просьба «самым серьезным образом рассмотреть вопрос об административном статусе Нагорного Карабаха» и принять решение с учетом того, что Нагорный Карабах составляет неотъемлемую часть исторической родины армян и что основное население автономной области — армяне. Однако письмо это, как известно, не возымело никакого реального действия. В конце февраля начались кровавые события в Сумгаите.

Реакция Дудина-поэта отразилась в его цикле «Три письма в Армению». Это стихотворения «Левону Мкртчяну», «Сильве Капутикян», «Виктору Амазасповичу Амбарцумяну».

Из глубины идет кровавый след,

И старый ужас шевелится в прахе

Былых времен. Не от рассвета снег

Порозовел в Нагорном Карабахе.

Безумие берется за ножи,

И переходит ненависть границы.

Былые обнажает рубежи

Забитой справедливости страницы,

— так начинается «письмо» Левону Мкртчяну. А вот строки, обращенные к Сильве Капутикян:

Опять над Араратом в небе рваном,

В один поток смещая времена,

Из темных туч мелькает ятаганом

Холодная и острая луна.

…Там всё опять на прежнее похоже.

И эта ночь о будущем скорбит.

И возникает, как мороз по коже,

Ошеломленный кровью Сумгаит.

Тема трагического прошлого народа сплетается в этих строках с отражением событий уже сегодняшнего дня. При этом все «Три письма в Армению» пронизывает и мотив надежды на прекращение кровопролития, на мирное и справедливое решение проблемы: «Не кровь, а мудрость победить должна, // Она для всех равна и справедлива»; «А мы еще надеемся на братство // И откровенье совести людской»; «Жизнь — без конца! И — всё возможно в мире, // И — даже мир на горестной земле».

12 апреля Дудин прилетел в Ереван: он не мог оставаться сторонним наблюдателем в такое трагическое и непредсказуемое для армян время. Через несколько дней поэт едет в Карабах. «Я вспоминаю, — пишет Рубен Ангаладян, — его поездку весной 1988 года в столицу Нагорного Карабаха Степанакерт и его выступления перед сотрудниками Матенадарана, перед научной и творческой интеллигенцией, перед студенчеством Еревана. Зал был набит битком, он не смог вместить даже половины желающих. …Голос Дудина был взволнованным, тревожным, в чемто трагическим и доверительно-мужественным. Он говорил просто и выпукло, отбросив условности, обрисовал ситуацию в Карабахе. …Именно там я почувствовал, что советское уже умерло в одном из самых советских поэтов. В его словах было живое дыхание России, когда-то, много времени назад, пришедшей сюда, к подножью седого Арарата, на помощь «своей сестре Армении».

Тогда же — под впечатлением увиденного в Степанакерте, в лагере беженцев из Сумгаита — было написано стихотворение Дудина «Повторяющееся воспоминание»:

Мать погромщиком убита

Без отмщения в веках.

Девочка из Сумгаита

На чужих сидит руках.

Всё глаза от страха прячет,

Не глядит на белый свет.

И Христос над ней не плачет,

И не стонет Магомет.

Но 1988 год готовил для армян новые трагические испытания. В дневниковой записи Л.Мкртчяна от 25 ноября (в то время он был в Ленинграде) читаем: «Вечером я был у Дудина, когда принесли телеграмму от Рачия Ованесяна, председателя СП Армении. Телеграмма о погромах и избиениях армян в Кировабаде. «Всё время одни только черные новости, — взволнован Дудин. — …Может, мне вылететь сейчас в Ереван?» А 7 декабря произошло чудовищное землетрясение.

Из записи Л.Мкртчяна, датированной 7-15 декабря, читатель узнает, что буквально на второй день после землетрясения Дудин написал статью, опубликованную в газете «Правда»: «Час беды — время средоточия и прозрения». «Десятого декабря, — читаем в записи, — Михаил Дудин выслал мне полный текст (в «Правде» опубликован с сокращениями).

«Я думаю о беде Армении, — пишет Дудин, — как о беде всего человечества… Я люблю Армению… Развалины Ленинакана и Спитака саднят, как шрамы, мою старую душу. Я люблю Армению…

Пусть к ее вековечному мужеству, приобретенному в тяжких трагедиях испытаний, присоединится и мужество опыта моей души, опыта сочувствия и любви…» Процитировав эти строки, автор пишет: «Смысл и содержание своей статьи Дудин очень точно определил в письме: «Пытаюсь представить себе вашу боль и сочувствовать ей опытом своей боли». Есть в письме и такие слова сочувствия: «Левон, дай мне знать. Если я нужен буду вам там, в Армении, я непременно приеду. На моей книге, если она всё-таки будет выходить (книга Дудина была сдана в набор 31.10.88. — М.Д.), непременно наберите: «Гонорар этой книги автор вносит в фонд возрождения любимой им Армении». Это решение Дудина отказаться от своего – гонорара — еще одно свидетельство правоты слов о нем башкирского поэта Мустая Карима: «У него сострадание или сочувствие, в чем я убеждался многократно, никогда не было пассивным. Он сострадал делом, действием».

Сострадать не только словом, но и конкретным поступком — в этом была суть Дудина-человека. Именно его решение навело Л.Мкртчяна на мысль: а почему бы и самим армянам, причастным к изданию и распространению книги, не отказаться от своих гонораров; почему бы и читателям не переплатить за книгу несколько рублей? С этой идеей он обратился в нужные инстанции, идея была одобрена. Книга Дудина «Земля обетованная» (она состояла из трех разделов: стихотворений, переводов из армянской поэзии и очерков об армянской литературе и культуре) с предисловием Амо Сагияна и послесловием Рубена Ангаладяна вышла в свет как благотворительное издание. На первой странице форзаца было помещено обращение к читателям, заканчивающееся так: «Покупая эту книгу для себя и своих друзей, Вы вносите свою долю в фонд помощи пострадавшим. На вырученные деньги будет построена школа в зоне бедствия. Счастья и благополучия Вам и Вашим родным». На второй странице — набранные крупным шрифтом слова автора:

АРМЕНИЯ

СТАЛА

МОЕЙ

НЕОБХОДИМОСТЬЮ.

Михаил Дудин

А на последней странице форзаца — стихотворение. По словам Л.Мкртчяна (статья «Книга, которая станет школой», газета «Коммунист» от 14 ноября 1989 г.), оно было написано, когда книга уже печаталась. «Стихотворение успели поместить в конце книги», — замечает он.

Вот его начальные строки:

То геноцид, то Сумгаит,

То гром землетрясения.

Всё кровь и кровь. И всё болит

В твоей судьбе, Армения.

Но достает тебе равно

На хлеб и песню рвения.

И я люблю тебя давно

За веру в жизнь, Армения.

В октябре 1989 г. Дудин вновь прилетел в Армению. Прилетел с определенной целью: «Мне надо побывать в Спитаке, Ленинакане и обязательно надо съездить в Карабах…» (запись Мкртчяна от 16-го числа). Все впечатления поэта от увиденного и услышанного отражены в книжке «Для человека ход времен печален» (Л.Мкртчян сопровождал Дудина в этих поездках). А в первой же записи 1990 г. (18 января) читаем: «В Баку армянские погромы. Сегодня ереванские газеты публикуют телеграмму Михаила Дудина: “Глубоко сочувствую армянскому народу в его новой кровавой беде и надеюсь на то, что его мужество и благоразумие помогут ему и на этот раз выстоять и не потерять веру в истинную человечность”».

В последующие годы М.Дудин продолжает свои активные действия, связанные с Арменией. Он возглавляет созданный 26 сентября 1990 г. Комитет по спасению писателя Зория Балаяна, объявившего 9 сентября голодовку по политическим мотивам. В телеграмме Комитета, обращенной к членам Президентского совета Кремля, вновь ставится проблема Нагорного Карабаха: «Власти хотят «решить» проблему Карабаха не восстановлением народных прав, а уничтожением самого народа. Зорий Балаян отважился на крайний, отчаянный шаг, требуя на фоне дикого произвола и беззакония минимального — восстановления конституционной власти в Карабахе. …Если объявленная Балаяном голодовка приведет к трагическому исходу, то это явится позором перестройки, всей нашей страны и прежде всего ее Президента — Горбачева». Телеграмму подписали: М.Дудин, Герой Социалистического Труда (председатель Комитета) и видные представители армянской литературы и науки. Неразрывная связь с Арменией отражается и в творчестве поэта 90-х годов. Он переводит новые стихи Амо Сагияна, которые Л.Мкртчян публикует со своими вступительными заметками в газетах «Коммунист» (17 июня 1990 г.) и «Эпоха» (1992, май, 19). Он создает поэтические циклы, отражающие смутное и тревожное настоящее время, непредсказуемое для всей страны: «Дорогой крови по дороге к Богу», «Десять песен бегущей воде». Подборки из этих циклов также опубликованы Л.Мкртчяном в газете «Голос Армении» (от 6 ноября 1990 г. и 21 августа 1991 г.). Неутихающая в его сердце боль — карабахская проблема — проникла и в эти стихи:

Находит наважденье на людей,

И каждый день от имени Аллаха

Муллы кричат: «Неверного убей!»

В больную справедливость Карабаха.

Война — на той и этой стороне,

Война засад из-за угла без крика.

Она идет не по-людски и не

По-божески — по-сатанински дико.

В ней ненависть не знает берегов.

Война идет. Покой и сон гоните.

Война людей, война людских богов

С кровавою резнею в Сумгаите.

Боль Карабаха не покидала Дудина. Буквально на следующий день после августовского путча (1991), скинувшего Горбачева, в газете «Вечерний Ленинград» от 20 августа было помещено его стихотворение:

Сейчас у нас, по всем приметам,

Настало время пиночетам…

Народ! Тебе неведом страх.

Пусть пиночеты мечутся —

Не дай в кровавый Карабах

Столкнуть свое отечество!

«Михаил Дудин, — писал Л.Мкртчян, — прислал мне номер «Вечернего Ленинграда» с этими его стихами с надписью: «Дорогой Левон! Армению я никак и никогда забыть не смогу».

Несколько последних страниц маленькой книжки Л.Мкртчяна — это текст поздравительной телеграммы Дудину к его 75-летию, подписанной Ваагном Давтяном, Амо Сагияном, Сильвой Капутикян, Левоном Мкртчяном, Сагателом Арутюняном; это фрагменты писем Дудина автору, объединенные заголовком: «Из писем темного 1991 года». Горестные раздумья пронизывают строки этих писем, и символом нового времени — тревожного и непредсказуемого — опять у него становится Карабах: «Как быстро пролетела, утратив свой великий обманный и обманутый одновременно смысл, не что-нибудь, а жизнь. Сколько раз подрывалась она на минах несоответствий и предательств и, будучи оглушенной, оставалась, оглушенная судьбой, попадать на новое минное поле Карабахов бесправия» (письмо от 3 декабря). Но в завершающем книжку новогоднем поздравлении всё же есть такой по-дудински светлый луч надежды: «19.12.91. С.-Петербург. Дорогой Левон! Милая Каринэ! Поздравляю Вас с новым 1992 годом! Пусть он по-человечески улыбнется нам улыбкой доверия и разума. Пусть он нам даст возможность вырастить в наших душах хотя бы небольшой урожай добра и света. …Ведь в конце концов придет же весна и к нашим окнам! Трижды будьте!!! Всегда ваш М.Дудин».

Михаила Дудина не стало в самом конце 1993 года. Он жил и ушел так, как сказано в одном из последних его стихотворений:

Прощайте! Уходим с порога,

Над старой судьбой не вольны.

Кончается наша дорога,

Дорога пришедших с войны.

Прощайте! Со временем вместе

Накатом последней волны 

Уходим дорогою чести,

Дорогой пришедших с войны.

Уходим! Над хлебом насущным

Великой победы венец.

Идем, салютуя живущим

Разрывами наших сердец.

О том, как Дудин любил Армению, которая до последних дней жила в его душе и сердце, рассказывают многие авторы воспоминаний о поэте: Даниил Гранин, Александр Крестинский, Геннадий Петров, Наталья Банк и другие. Борис Друян пишет: «Особой любовью, а в последние годы и нестерпимой болью была для него многострадальная Армения…» А вот слова Натальи Банк: «Его помощь горячо любимой Армении была действенной. Все средства от продажи книги «Земля обетованная» поэт передал на строительство школы в Ленинакане (Гюмри). Он помог армянским писателям Нагорного Карабаха начать издание первого в их истории литературного альманаха… Одного он не в силах был сделать — стихами или заклинаниями прекратить войну. …И теперь больше всего телеграмм с выражением горя и соболезнований пришло из Еревана и Степанакерта. Вот одна из них: «Армения и Нагорный Карабах никогда не забудут своего Дудина. Прощай, наш дорогой однополчанин. Сильва Капутикян».

Когда вышла в свет книга воспоминаний о Михаиле Дудине (1995), я написала рецензию «Нужно закрепить эту память всенародно». Она была опубликована в газете «Голос Армении» (1996, 21 марта). Рецензия заканчивалась словами о том, что надо увековечить имя Дудина на армянской земле: «Вопрос вовсе не в том, достоин ли этого Михаил Дудин. Вопрос в том, что мы должны быть достойны его любви, его дела, его памяти». И сегодня, четверть века спустя, мне остается только повторить эти слова.

 

Эта статья в других ресурсах:

• на сайте Армянской национально-культурной автономии Санкт-Петербурга
• в группе “Армянская община Санкт-Петербурга и России” в Фейсбуке
• вконтакте
• в Одноклассники.ру
• в Телеграм
• в Х (Твиттере)