В 1984 году вышел Сборник материалов “Адмирал Флота Советского Союза И.С. Исаков”. В разделе Сборника “Статьи И.С. Исакова 1922-1967” из 30-ти последней была статья, напечатанная в начале 1967 г. в “Комсомольской правде”. В ней Иван Степанович, отвечая знакомому, рассуждает о человеческом, о нравственности.
Доброта и мужество — рядом живут
И.С. Исаков
17 января 1967 г.
Уважаемый товарищ Эбауэр!
Из последующего вы увидите, что ваша забота — моя забота и я, к сожалению, бывал в аналогичном положении.
Вся сложность в том, что человек формируется под влиянием многих иногда очень противоречивых факторов и условий. Тут и обстоятельства жизни в детстве, материальная обеспеченность или нужда, хорошие родители и педагоги (начальники), здоровье и… ближайшее окружение. Я имею в виду друзей, приятелей, их интересы, мечты, книги и многое, многое другое.
Часто эти обстоятельства поднимают вверх — к человечному, благородному, к подвигу. Но бывает и так, что окружающее ускучняет жизнь подростка, юноши, вообще человека с неокрепшим характером, подводит его к ложной романтике, к грошовому пиратству.
И все же главное зависит от человека. Возвышает или обесценивает человека он сам.
Вы достаточно начитанны, чтобы знать, что можно сохранить моральную чистоту, находясь в самой дурной компании, и наоборот, — можно свихнуться без всякого воздействия со стороны.
Одно из проклятых свойств человека — тщеславие. Желание казаться лучше и сильнее, чем он есть. Или стесняться сделать доброе дело, только потому, что «дружки» считают это сентиментальным, недостойным «сильного мужчины».
Это тщеславие побуждает быть внешне чище, чем сосед, и в то же время быть равнодушным к чувствительности и к человечности.
Превосходный поэт и писатель Эдгар По как-то сказал: тот не истинно храбр, кто боится показаться трусом. Вспомните, сколько раз нашим разведчикам и подпольщикам приходилось играть роль нищенки или даже юродивого, когда все естество протестовало против такой унизительной роли.
Позволив ребятам добивать беспомощную утку, вы, именно вы помогли им сделаться подлецами. Ведь человек, наносящий удар тому, что не может ответить, позволяет считать себя подлецом. Это касается, кстати, и моральных ударов, наносимых начальником подчиненным.
Сорок лет назад я шел на миноносце в кильватер крейсеру из Батуми в Севастополь. На Черном море не так часто, но бывают сильные штормы, когда ветер с Балкан проносится через все море, достигая 10-11 баллов. Тогда в Потийскую гавань войти нельзя.
Стоя на мостике, я прятался в воротник реглана, стараясь не потерять из виду крейсер: несмотря на дневное время, было темно от низкой облачности, дождя и брызг, срывавшихся с гребней волн и секущих лицо. И вдруг с подветра крейсера мы заметили утку. Она явно отстала от стаи, шедшей на север, и выбилась из сил. Инстинкт заставил ее держаться на уровне надстроек корабля. Ниже — задевали гребни волн. Выше обжигал жар из дымовых труб.
Почти два часа мы наблюдали эту тяжелую агонию. Сигнальщик явно плакал, но маскировал лицо брызгами штормового дождя. Думаю, что командир следовал его примеру. Я попробовал сократить дистанцию, чтобы хоть как-то облегчить участь утки, однако это ничего не дало. Дальше сближаться я не имел права.
После прохода одного плотного и яростного заряда, когда даже крейсер скрылся, мы потеряли утку из виду. Возможно, инстинкт подсказал ей сдрейфовать по ветру к Кавказскому берегу.
Вот вам, по сути, пустяковый случай, а человек, прошедший четыре войны и две революции, не может эту утку забыть…
Но вот другой пример. В Севастополе, в ясный, солнечный день с эсминца скучающий морячок выбросил за борт кошку. Кто-то лениво его выругал, кто-то спустился в кубрик, чтобы не видеть гнусную сцену, а кто-то стал гоготать, взирая на то, как кошка, царапаясь об отвесный стальной борт, задыхалась и выбивалась из сил.
Я, единственный офицер, присутствовавший при этой сцене, мучительно обдумывал, что же делать. Как должен поступить в данном случае, не предусмотренном, конечно, уставом? Если поступлю по велению сердца, не покажусь ли смешным? Не нарвусь ли на дерзость? Не потеряю ли авторитет? И не сделано ли это нарочно, чтобы спровоцировать на скандал меня, бывшего офицера царского флота?
Зрелище было не только гнусное, но и бесчеловечное. Я презирал себя за беспомощность, и всю силу воли затрачивал на то, чтобы не показать свою слабость (это же тщеславие — не показаться смешным!)
И в этот момент появился дивизионный врач. Он быстро снял китель, бросился в воду, вытащил кошку и, устроившись на бревнах, начал делать ей искусственное дыхание. «Герой» с издевкой громко крикнул: «Тю!» Но несколько матросов стали «крыть» инициатора происшествия, причем чаще всего слышалось: «живодер», «подлюга».
Когда же «герой», сплюнув, двинулся к тамбуру кубрика, то чья-то нога «помогла» ему спуститься вниз так, что слышны были его вопли и удар тела о палубу.
Я убежал, так как понял: расписался в собственной трусости (простите, как и вы!).
Это произошло тридцать пять лет назад. Многое и многие уже позабыты. Но фамилию дивизионного врача – Имерлишвили я помню до сих пор и буду помнить до конца своей жизни. Думаю, что с тех пор «герой» этой истории вряд ли повторял жестокие выходки с беспомощными животными. Следовательно, он стал лучше. А Имерлишвили приобрел еще больший авторитет у команды. Подумайте над этим, товарищ Эбауэр.
Итак, нельзя оставаться «нейтральным», надо помогать попавшим в беду. Этим вы содействуете не только пострадавшим, но и самому себе.
Такие случаи только кажутся мелкими. Но из этих «мелочей» складывается наша жизнь, складывается характер. И один из поздно понявших это людей, известный английский писатель Оскар Уайльд, сидя в тюрьме, сказал: «..каждый ничтожный поступок повседневности создает или разрушает личность».
Поверьте старику. Что было, то было. Не следует этому происшествию придавать преувеличенное значение, но в будущем надо уметь перебарывать себя и быть человечным, смелым, чего бы это не стоило. В этом — настоящее мужество.
«Комсомольская правда», 1967, 17 января.