В 1989 году в Таллине под редакцией М. Корсунского была издана книга “Таллин, Балтика. 1917” с 8 рассказами И.С. Исакова. “Хачмерук” оцифровал часть и впервые опубликовал в Интернете Предисловие редактора. О книге в целом – http://crossroadorg.info/isakov-tallin/
В тексте добавлены несколько ссылок.
Приказано жить и работать
В майском 1959 года номере журнала «Новый мир» появились первые четыре рассказа нового, неизвестного широкому читателю прозаика Ивана Исакова. Прошло время, и в сентябрьском номере этого же журнала были напечатаны «Крестины корабля», а спустя еще два месяца — «Кавалеры». А. Т. Твардовский открыл зеленую улицу «невыдуманным рассказам» — так определил жанр этого цикла писатель Иван Степанович Исаков.
В том же году в журнале «Литературная Армения» был опубликован рассказ «Дашнаки теряют своего флагмана», а в «Советском моряке» — «Пленник тетушки Пело» (в последующих изданиях — «Трофей тетушки Пело»). Одновременно вышла отдельным изданием документальная повесть «Кронштадтская побудка».
Так энергично и целеустремленно вошел в литературу Адмирал Флота Советского Союза Иван Степанович Исаков, человек героической и трагической судьбы. Конечно, литературный взлет этот не был случайным. Можно смело утверждать, что готовился к нему Исаков всю свою жизнь. Наверное, есть смысл подтвердить эту мысль документом — письмом И. С. Исакова Константину Михайловичу Симонову, которое приводится почти полностью. Письмо это опубликовано в Армении в сборнике, посвященном адмиралу, и практически мало доступно широкому читателю.
«Так сложилось, что… мы с Вами ни разу не встречались. И, конечно, я Вас лучше знаю, чем Вы меня. Остро чувствую вину перед Вами потому, что вряд ли Вы уехали (в Ташкент. — М. К.) для того, чтобы получать рукописи «молодых» авторов. Но беда в том, что я другим верю мало. Плохо, но так.
А помощь мне нужна — советом, сейчас поймете почему.
Мне 64 1/2 года. Состою научным консультантом при министре обороны СССР. Профессор. 56 научных работ опубликовано (в разное время). И сейчас заканчиваю книгу по подводным лодкам. От меня и дальше ждут как специальных, так и публицистических статей, книг. Hе подведу — дам, так как с историей и теорией отстали очень.
Но наряду с этим с 20-летнего возраста записывал, что видел, слышал, чувствовал. Никогда не думал о публикации. Ввиду очень насыщенной биографии и наблюдательности, в итоге масса полуфабрикатов, заметок, очерков. Не нескромность, а здравый смысл подсказывает, что кое-что есть полезное не только для моряков.
Мечтал уйти в отставку и начать распределять подкидышей в редакции. Но месяц назад первый сигнал сердца подсказал, что, если откладывать дальше, — никогда не увидит света. В то же время не только не увольняют, а оказывается, ещё нужен, и сейчас, где положено, рассматривается перемещение на более значительную должность.
Вот я и в тупике.
Помогите мне, на примере «Дегенерата» (рассказ опубликован под названием «Пленник тетушки Пело». — М. К.), советом — нужно ли мне приводить в порядок и пытаться навязывать редакциям? Ваши замечания по существу?
Учтите, что есть около 50 рассказов и новелл в разной степени готовности.
Учтите, что посылаю не лучшую вещь. Есть 3 рассказа бесспорно лучших, но боюсь с ними расстаться.
Учтите, что записано до 200 фабул и я взорвусь, если не открыть клапан.
Что об этом почти никто не знает.
Что меня ждет остракизм коллег, которые эту потребность человека — считают чем-то вроде венерической болезни.
Что редакции любят «молодых» авторов, а я не Ван Гог, который почти сразу получил признание, но, кроме гениальности, был на 20 лет моложе, когда начал.
Что я не могу (из-за работы) засесть за мемуары и не хочу. Только отдельные рассказы, затем, когда-то можно — скомпоновать 2-3 книги, так как есть цикл (гражданская война; флот; «матросские зверства»; досуги отставного адмирала; Великая Отечественная война; армянские зарисовки и т.д.).
Внутренняя потребность писать (40-45-летней давности) и сознание того, что хоть часть может пригодиться, — зaставили впервые потревожить Вас». (М.К.: Письма цитируются по изданным Главным архивным управлением Армянской ССР сборникам документов и материалов «Адмирал Флота Cоветского Союза Иван Степанович Исаков» и периодическому изданию этого управления «Бамбиер» (публикации А. О. Арзуманяна и О. С. Баликян).
В феврале 1959 года в письме к старому другу и соплавателю Г. О. Трахтенбергу И. С. Исаков отмечал: «Обидно будет, что наш народ не узнает о нашем флоте ничего, кроме анекдотов, услышанных Соболевым от брата».
Это желание рассказать о жизни не только флота, но и всей страны в различные переломные периоды ее истории реализовывалось И. С. Исаковым со свойственной ему энергией, деловитостью в добром смысле этого слова и талантом.
А ведь он был очень больным человеком. Трудно передать словами степень его мучений. Его творческая работа в интересах советского государства, нашего Военно-Морского Флота, русской литературы — пример самоотверженности и ежедневного подвижничества. Опять же сошлемся на письма самого Исакова. Часть из них опубликована, некоторые публикуются впервые.
«…Есть область, о которой избегаю писать, говорить, — сообщал Иван Степанович ленинградскому писателю А. А. Нинову 23 сентября 1966 года. — Но Ваше письмо — вынуждает.
Я очень болен. Из-за гангрены и 4-х реампутаций (+ много сопутствующего) — я периодически выхожу из строя. Называется это: болевой синдром по поводу невромы седалищного нерва и гнездящейся скрытой инфекции в кости (остался только вертлюг).
Каждый раз (2—3 раза в году, от 4 до 15 суток) делают всё что можно, вплоть до sintomicina из Лондона и так называемых хирургических светил, но… мне надоело умирать.
Однако дело не в глубоких провалах, наркозах, наркотиках и т. д., а в том, что с каждым разом труднее возвращаться, так как истощена нервная система.
А в 72 с лишним года — резервов нет. (Старый провинциальный врач сказал: «Вас залечили, потому что вы… а будь матросом — через 1—2 года после ранения вы бегали бы на протезе». Очевидно, он прав, но от этого не легче.)
… Почему пишу Вам об этом? Чтобы Вы знали причину:
— торопливости. Хочется увидеть, хотя бы не всё и не до конца доделанное;
— не всё и не всегда могу выполнить, хотя и надо. (Попутно Вам станет яснее случайность набора в 2-х книгах, так как публикую — что могу, и почему не берусь за большие работы, хотя замыслы их ношу в себе.)
… Теперь Вам надо еще раз подумать, стоит ли возиться со мной. Ваше письмо и предложения — понимаю. Но это обращение к нормальному человеку.
Я же прошу помочь мне — в пределах моих возможностей. Это не просьба скидки. Слабых вещей ни Вам, ни мне, ни «Неве», ни читателю не надо».
В других письмах — разным адресатам — Иван Степанович сетовал, что поздно начал писать и многое задуманное так и останется нереализованным.
«Моя ошибка, что поздно начал писать».
«Если бы не слабость и боли — наделал бы делов. Увы. Поздно спохватился! Не сделайте той же ошибки!»
«Немного поздно начал писать. Говорят, что для беллетриста — мировой рекорд. Но дело не в рекорде, а в том, что здоровья и сил осталось мало, а в ящиках стола около 40 рассказов и повестей в готовности от 10 до 90%.
Мешает не только культя, но и работа в Академии наук. Ещё больше мешают морячки, присылающие свои рукописи из всех портов и морей. А тут на свои времени нет».
«Однако ясно, что поздно взялся. Материалов на много лет, а здоровья — не на много.
А жить интересно, даже едучи с ярмарки, так как кругом нас чудеса с каждым днем открываются».
«70 лет, с моими болячками от немецких бомб и от ножей наших хирургов, — слишком много. Так обидно, что грубо просчитался.
Собирался, накапливал, учился, делал заготовки… а оказывается — реализовать времени не хватает…
<…>
Пока хватит сил, буду пытаться что-либо сделать, так как без работы жить не умею, но силенок осталось совсем мало».
А вот письмо Трахтенбергу.
«<…> Прости, что не пишу.
Мне трудно сидеть (из-за отека культи). Медицина разрешает 2 часа. Конечно, я ловчу и, когда близко нет надзора в виде Ольги Васильевны (жена адмирала. — М. К.), то иногда сижу до 4—5-ти.
Так хочется рассказать не только молодежи, но и тебе о многом, что знаю, особенно, если знаю я один.
Никакие магнитофоны и стенографистки у постели не помогут, когда человек привык писать около 70 лет.
… Ужасно обидно, что поздно взялся. У меня ведь изумительный материал, который хватило бы на А. Моруа. Но я не он, ни в буквальном, ни в переносном…»
И наконец, приведем письмо И. С. Исакова старому другу по гражданской войне писателю Хаджи-Мурату Мугуеву, написанное 12 января 1958 года, то есть ранее предыдущих процитированных писем.
«Дорогой Хаджи-Мурат!
- Почему пишу (а пишу давно), сказать трудно. Самое простое определение — есть какая-то внутренняя потребность. Больше того, есть убежденность, что я мог этим принести некоторую, пусть скромную, помощь советскому читателю.
- Посылаемое — не «проба пера», т. к. у меня около 60 рассказов, очерков, новелл.
- Прошу как друга ни по телефону, ни при личной встрече меня не выдать перед О. В. Это сложный вопрос, но она не читала ещё ни одного рассказа. Суть в том, что она, зная, что я несколько лет назад принялся приводить в порядок свои записки и наброски (с 1913 г.), искренне сказала, что я зря теряю время, наношу вред самому себе и т. д., и т. п., что мое призвание наука. После этого пишу тайком и дал себе слово: либо она прочтет публикацию, либо ничего.
- Почему до сих пор конспирировал не только с ней? Нелепо, но так. Некоторые в больших рангах считают недостойным «пописывание в газетах». Осуждают даже публицистику («Лит. газета», № 115, 95. 9. 1959 г. и «Новое время», № 39, 26. 9. 1958 г.), за которую похвалили серьезные люди. Беллетристику не простят. Странно в Советском Союзе? Но так.
<…>
- Чтобы от Вас ничего не скрывать, скажу, что месяца 3 назад послал К. М. Симонову в Ташкент рассказ «Летающий дегенерат». Ответ не могу воспроизводить, т. к. бросает в краску от комплиментов. Смысл такой: талантливо, и я не имею права бросать…
Я кончаю серию из 7 рассказов о пережитом на флоте в Феврале и Октябре… Трудно, т. к. одновременно работаю у министра обороны и в Академии наук.
Привет. Ваш Вано Исаков.
Р. S. Прошу пока не оглашать, т. к. предвижу войну со стороны «флагманов» морской литературы, с которыми состязаться не намерен».
Многим своим адресатам, которые сокрушались, что адмирал остался без ноги, болеет, И. С. Исаков писал: «Мы с вами не внесем желаемого изменения в действительность моего состояния. Приказано жить и работать».
Среди советов, которые дал молодому автору Константин Михайлович Симонов, был и такой: «Личность Ваша и биография Ваша не таковы, чтобы писать рассказы, воспоминания и в них упоминать о себе вскользь и держать себя где-то сбоку. Тут вопрос не в скромности, тут вопрос в целесообразности. Мичман царского флота стал адмиралом советского флота. Как? Это “как” как раз интересно читателю, этому и должен быть посвящен рассказ о тех годах, в которые совершались первые решающие шаги этого превращения… Именно Ваша личность и должна представлять в них главный интерес. Ваша личность и мир, все окружающие люди, увиденные Вашими глазами».
Написанные в разные годы и посвященные различным людям, рассказы Ивана Степановича Исакова имеют одного главного героя — народ в исторические дни от Февраля к Октябрю. И хотя этот народ носит одинаковую матросскую форму, мы различаем и разный говор, и особый подход к проблемам, большим и малым, которые выдвигала жизнь, и, может быть, будущую судьбу.
В числе первых «невыдуманных рассказов» Ивана Степановича Исакова, увидевших свет и встретивших теплый прием читателей, было несколько посвященных экипажу эскадренного миноносца «Изяслав» и событиям в марте и последующих месяцах исторического 1917 года. Почему? Дело в том, что в марте 1917 года выпускник гардемаринских классов в Петрограде мичман И. С. Исаков прибыл в Таллин на корабль, который здесь заканчивали строительством. Перед глазами далекого в то время от политики молодого офицера прошли события огромной важности, исподволь подготовившие его решение идти вместе с революционными матросами, а затем определившие весь его жизненный путь.
Чтобы понять молодого Исакова в бытность его в Таллине в 1917 году, приведем два отрывка из его писем. 5 декабря 1966 года он писал автору этих строк: «Справка из Г[ардемаринских] Кл[ассов| куцая: не сказано, что пришел-то я из технологического института. Непосредственно из средней школы — не брали. Только студентов. У нас даже был один «политехник» с 5-го курса.
Правда, я вместо лекций пропадал в гараже. Вернее — в мастерских гаража Техноложки. Оттуда иногда для приработка направлялись группы по 5-6 студиозусов-техников на Комендантский аэродром (военный) для ремонта подломанных машин, так как летчики-офицеры этим «грязным» делом не занимались. Мотористы и механики были или от заводов-поставщиков, или унтер-офицеры (в прошлом слесаря питерских заводов). Хотя и для меня (подсобника — «пом. слесаря») приработок имел значение, но честно скажу, что никакой революционной работой среди солдат не занимался. Да и не мог, так как сам был политически малограмотен».
Из письма доктору исторических наук Ашоту Осиповичу Арутюняну от 22 февраля 1966 года:
«Мне, бывшему офицеру, стыдно вспоминать, что к моменту получения чина мичмана я (как и все мои однокашники) не мог отличить большевика от меньшевика, хотя и презирал царскую камарилью и правящую верхушку.
Чем старше должность у офицера, тем грамотнее должен он быть политически.
Наполеон, будучи артиллерийским поручиком, отлично разбирался в ходе революционного процесса.
Наше несчастье заключалось в том, что нас старались держать «вне политики», а это тоже политика, причем очень плохая».
Вот таким, далеким от революции офицером, прибыл И. С. Исаков в Таллин. Необычно наблюдательный, экспансивный, старательный, он поселился в каюте недостроенного эсминца и здесь, на заводе Беккера в Таллине, прошел школу революционной борьбы эстонского пролетариата.
Молодой офицер живет жизнью матросов, флота, участвует в собраниях в Таллине, ведет дневник. Эти мичманские записи потом легли в основу его «невыдуманных рассказов». Конечно, дневники составляли основу, давали фактографию, канву, так сказать, скелет рассказов. Автор обогащал их многими деталями, взятыми и из исторических исследований, и из писем сослуживцев, из воспоминаний.
Щедро сдобренные талантом автора, «невыдуманные рассказы» сразу же обратили на себя внимание, вызвали обширную читательскую почту. И опять выписка из письма адмирала Г. О. Трахтенбергу от 28 октября 1959 года; «Забавное (ядовитое) письмо получил из Стокгольма от механика, сбежавшего в октябре (1917 года, — М. К.) из Хельсинки: плюет в редакцию «Нового мира» по моему адресу. Большинство советских писем критичны, но одобрительны. Если Бог даст, напишу еще!»
20 августа 1964 года Адмирал Флота Советского Союза ‚ писал бывшему «изяславцу», матросу Г. Моторину: «К сожалению, много «изяславских» рассказов и записанное во время В[еликой] О[течественной] войны — остается в ящиках стола полуфабрикатом. Вряд ли сумею реализовать. Но любую минуту, когда буду в силах, постараюсь хоть малую часть закончить.
Вот вы пишете, что я много сделал для флота. Но это только потому, что плавал, работал с такими людьми, как вы, как другие «изяславцы». Мы строили вместе ВМФ СССР.
Я вам обязан не меньше, чем себе».
Здесь дотошный читатель может спросить, откуда у автора этого краткого предисловия письма Адмирала Флота Советского Союза И. С. Исакова? Должен сказать: мне очень повезло в жизни — я был близко знаком с Иваном Степановичем. Пять последних лет его жизни вел с ним дружескую и откровенную переписку. Были и личные встречи.
Случилось так, что много лет тому назад я опубликовал в газете «Красная звезда» очерк «Это было в Локсе» — о последнем бое эсминца «Карл Маркс» (бывший «Изяслав»). Велико было мое удивление, когда редакция переслала в пачке откликов письмо Ивана Степановича Исакова.
Как обычно для него, оно было написано от руки, чётким ясным почерком. Машинку в личной переписке он не признавал. Может быть, потому что это не соответствовало какому-то параграфу «правил хорошего тона», которые молодой мичман заучил на заводе Беккера и с таким сочным юмором описал в рассказе «Сципион уходит по-английски». Как бы то ни было, все письма всегда он писал собственноручно.
При жизни Ивана Степановича я неоднократно писал ему, что следует объединить его «изяславские» рассказы в один сборник под условным названием «Таллин — 1917 год»,
«Балтика — 1917 год» или «От Февраля к Октябрю» — точное название так и не было согласовано. Почему тогда работа была отложена? Частичное представление об этом дает его письмо от 20 июля 1964 года.
«За хлопоты по изданию книги — флагман изъявляет особое удовольствие. Однако временно не форсируйте: — болел и еще не очухался; — получил моральный упрек, что «не запомнил ничего из блокады Ленинграда». Упрек резонный, но не забыл, а не написал.
Сейчас сижу над 2 рассказами (из серии из 7-8 новелл), которые должен сдать в ленинградскую «Звезду», что не повредит, а поможет «балтийскому» уклону сборника. Но пока не сдам в Ленинград хотя бы 2 рассказов, ничем отвлекаться не могу.
Вывод: «травить помалу».
Кроме того, К. Симонов только что написал предисловие к очерку Вс. Вишневского обо мне. Но сам улетел в Чили. Буду искать другого толкача».
В моей переписке с Исаковым (около 40 писем Ивана Степановича, большинство из них не опубликованы) много раз упоминается этот сборник и рассказы, которые должны в него войти. Письма позволяют узнать творческую «кухню» писателя, его методы работы.
По крупицам собирал Иван Степанович детали, факты, разные разности, чтобы дать впечатляющую картину испытания корабля.
В настоящем сборнике есть рассказ «Кок Воронин», пожалуй, одно из лучших произведений писателя. Чтобы уточнить детали, он запрашивал старого соплавателя: «Я пишу рассказ для «толстого» журнала про одного старшего лейтенанта царского флота Шлиппе, который тонул с Макаровым на «Петропавловске» в русско-японскую войну.
У него после спасения оказалась «водобоязнь». Он не мог плавать на кораблях, смотреть на воду и даже старый Николаевский мост переходил по трамвайным рельсам, так боялся вида воды.
Это факт.
Так вот я решил ему противопоставить Вас, т. к. известно, что несмотря на то, что Вы тоже взрывались на минах, но опять потом плавали. Кто говорит о сторожевике на Севере, кто о балтийских миноносцах. Помогите мне как друг. Напишите справку, кратко, на каких кораблях и когда, на каком море тонули? С точностью до месяца и года. Числа не важно. Название кораблей. Буду очень признателен, и Вы поможете не только мне, но и флоту» (письмо от 14 ноября 1964 года).
Вскоре рассказ был готов. Конечно, он не имел ничего общего с письмами Воронина, если, разумеется, не считать фактической стороны дела.
23 февраля 1965 года Иван Степанович писал коку Воронину: «Пока был в санатории «Барвиха», написал рассказ на основе ваших писем. Называется «Кок Воронин». Рассказ взял журнал «Новый мир». И даже выдали аванс.
Сейчас идёт редакторская работа: сокращают, поправляют, шлифуют их, и т.д. как обычно.
Конечно, я не собираюсь обогащаться за счет своих друзей, поэтому деньги перевожу Вам по почте.
Об этом будет знать только «мой комиссар» — Михаил Афанасьевич Степанов. Относительно остальных — Ваше дело. Хотите — говорите, хотите — молчите. По-моему, трубить об этом не следует… Когда редакция будет делать окончательный расчет… то я дошлю остаток».
Рассказы Ивана Степановича Исакова, собранные в настоящей книге, дают своеобразную и впечатляющую картнну событий в Таллине и на Балтике в историческом 1917 году. Конечно, это прежде всего художественное осмысление событий, участником и свидетелем которых был автор.
Незадолго до кончины Ивана Степановича я послал ему сборник воспоминаний «Koidikul» («На заре»), вышедший в издательстве «Ээсти раамат», в который были включены воспоминания «изяславцев» Иконникова и Дука в моей записи. Адмирал успел просмотреть его. Потом Ольга Васильевна Исакова сказала мне, что последняя запись в блокноте Ивана Степановича была такая: «Спасибо изяславцам!» Откровенно говоря, я почему-то не поверил ей. Однако несколько лет тому назад в Музее революции в Ереване, где экспонируются вещи из кабинета адмирала, я увидел известный мне по письмам личный блокнот с типографским заголовком на 2 языках — русском и армянском — на каждой странице: «Адмирал Флота Советского Союза, почетный академик Академии наук Армянской ССР, член-корреспондент Академии наук СССР Иван Степанович Исаков».
На первой странице — такой знакомый почерк, два коротких слова: «Спасибо изяславцам!» Эту любовь к соплавателям Иван Степанович пронёс буквально до последнего часа жизни. Её легко обнаружат читатели «невыдуманных рассказов».
Михаил Корсунский