В этой заметке история о суде над дашнакцаканами (членами партии Дашнакцутюн) в Петербурге в 1905 году и их душевнобольном следователе Лыжине, описанная известным врачом-психологом Г.В. Рейтцем. Воспоминания врача предваряет небольшое предисловие.
Предисловие от редакции сайта
О городе и его основателях
Город Новороссийск был основан благодаря военной победе над Турцией. В 1829 году по Адрианопольскому мирному договору территория Цемесской бухты перешла от Турции к России. Однако местное население ещё долго не признавало власть военной русской администрации. Датой основания города считается 12 сентября 1838 года, когда корабли российской эскадры вошли в Цемесскую бухту и 5816 человек высадились на развалины турецкой крепости.
В День России 12 июня 2007 года в городе на берегу Цемесской бухты был открыт памятник основателям города – адмиралам Лазареву и Серебрякову и генералу Раевскому.
Напомним, что Лазарь Маркович Серебряков – это сын армянского народа Лазар Маркосович Арцатагорцян. Из-за русифицированной фамилии (корень фамилии “арцат” значит серебро по-армянски), что часто практиковалось в Российской империи, даже в Армении со временем забыли о нем. Благодаря адмиралу И.С. Исакову и его помощнику Н.Н. Алихову многое о Серебрякове было восстановлено из забвения. Иван Степанович Исаков высоко ценил основателя Новороссийска адмирала Л.М. Серебрякова и боролся с несправедливостью и предательством историками его памяти. Пример внимания И.С. Исакова к личности адмирала Л.М. Серебрякова – материалы в 1955 году https://crossroadorg.info/isakov-1955/ и в 1964 году https://crossroadorg.info/isakov-1964/
В честь основателя города Серебрякова набережная (на фото) названа его именем.
Со дня основания город стали населять армяне, многие из которых отличились при защите города-Героя в годы ВОВ.
В переписи 2020 года армяне по численности были на втором месте после русских.
О “Новороссийской республике”
Новороссийская республика — рабоче-крестьянское самоуправление, установленное Советом рабочих депутатов в Новороссийске 11 декабря 1905 года, в период Первой русской революции. Просуществовало две недели – до 25 декабря 1905 года.
В этот Совет входили и армяне, например, Г. Момулянц. Часть армян помимо РСДРП были и из партии Дашнакцутюн (дашнаки или дашнакцаканы). После силовой ликвидации этой новорожденной “республики” царский Военный суд приговорил 7 руководителей Новороссийской республики к смертной казни, которую заменили пожизненной каторгой, и 13 человек к различным срокам каторжных работ.
Дело против нескольких дашнакцаканов в Петербурге вёл некий следователь Лыжин. О Лыжине есть свидетельство известного врача-психиатра Густава Владимировича Рейтца (1876–1948).
О Г.В. Рейтце
Г.В. Рейтц был сыном одного из основоположников Санкт-Петербургской и Российской школы врачей-педиатров Владимира Николаевича фон Рейтца (1838-1904). Густав Рейтц в 1920-е гг. сотрудничал с В. П. Бехтеревым. Занимался проблемами парапсихологии. Автор ряда научных работ, в том числе по судебной психиатрии, истории психиатрии, по психологии гениальности. Врач-психиатр, затем главный врач больницы св. Николая Чудотворца. Был женат на Наталье Исидоровне Борейша — племяннице одного из первых петербургских педиатров — Дмитрия Петровича Борейши; Длительное время Рейтц был близким другом Софьи Островской, выполняя роль не только психотерапевта, но и исповедника.
В 2012 году к 140-летию упомянутой петербургской Психиатрической больницы Святого Николая Чудотворца был издан трехтомник. Первый из томов (около 600 страниц) содержит воспоминания Г.В. Рейтца. Они начинаются со страницы 375 и детально описывают несколько историй. Редакторы книги отмечают, что записки психиатра, особенно такие подробные как у видного врача Густава Владимировича, очень важны, поскольку уже сами по себе явление редкое в отечественной мемуаристике.
Приводим третью историю из воспоминаний психиатра Г.В. Рейтца о Лыжине и дашнакцаканах (страницы 380-381).
Сумасшедший следователь
Г.В. Рейтц
В числе немногочисленных эпизодов первой русской революции «Новороссийская республика» по своей яркой истории и ужасному концу занимает видное место. Я не буду останавливаться на ней, укажу только, что следствие о ней вел некто Лыжин, одна из наиболее отрицательных фигур щегловитовского режима. Следствие велось им около 2 лет, а так как революционеры присудили Лыжина к смерти, то он эти 2 года не выходил из своей квартиры и жил, окруженный сыщиками и жандармами. Я не знаю, какую награду получил Лыжин по окончании процесса о Новороссийской республике, но знаю, что ему — вместо необходимого отдыха — поручили не менее важное и сложное дело дашнакцутюнов. Не припомню, сколько месяцев или лет расследовал это дело Лыжин, знаю только, что вскоре после скандального осуждения дашнакцутюнов даже Щегловитов был
принужден отдать под суд Лыжина за его следствие, причем выяснились некоторые невероятные подробности: так, например, Лыжин нашел у какого-то обвиняемого отрывок бумаги с начальными буквами целого ряда фамилий; ничтоже сумняшеся он, при помощи адрес-календаря, добавил недостававшие части фамилий и городов, где жили избранные им лица, распределив их по всем армянским колониям России. Таким образом был создан гениальной фантазией процесс дашнакцутюнов, соединивший на скамье подсудимых лиц, никогда друг о друге не слыхавших, — что не помешало им быть отправленными в места не столь отдаленные.
Во время следствия о Лыжине поднялся вопрос об его душевном здоровье, к глубокому огорчению следователя, ведшего это дело, тоже около года сидевшего над ним, собравшего массу интереснейшего материала и предвидевшего, что вся его работа рухнет.
Вопрос о душевной болезни преступников до революции решался в распорядительном заседании Окружного суда, так называемом 8‑м отделении, куда постоянно вызывались — в качестве экспертов — наши врачи. Желающих было мало, ибо работа была ответственная, утомительная и бесплатная, но зато очень интересная и дававшая великолепную школу. На дело Лыжина уже совсем никто не хотел поехать, и поехали покойный доктор Фальк и я.
Когда член суда доложил нам это дело, мы все — прокурор, члены суда и врачи, с интересом ожидали появления грозного следователя, терроризировавшего юг России. К нашему изумлению, вошел тщедушный, скромный, низенького роста старичок, который застенчиво стал у стола и скромно попросил разрешения сесть.
Медицинское исследование сразу выяснило, что Лыжин был болен прогрессивным параличом; между прочим во время суда он был неопрятен мочой. Но трудная часть нашей задачи состояла не в признании его больным в момент освидетельствования, а в определении состояния умственных его способностей во время ведения им дела о дашнакцутюнах, т. е. за 2 или 3 года до момента исследования. Естественно, что суду было желательно, чтобы мы признали Лыжина душевнобольным в момент совершения вменяемых ему преступлений, и поэтому судьи остались весьма недовольны нашим заключением, что «Лыжин в момент исследования страдает душевною болезнью в форме прогрессивного паралича помешанных, и что нет данных утверждать, что в момент совершения преступления он был душевно болен». Таким образом, дело Лыжина не могло быть закончено, а нужно
было ожидать его выздоровления или смерти. Еще менее довольна нашим заключением осталась либеральная часть общества. В «Петербургской газете» появилась ругательная по нашему адресу статья, в которой указывалось, что там, где большие психиатры не могли ничего найти, маленькие нашли лазейку. На одном заседании ко мне подсел один доктор-армянин и резко нападал на меня за то, что я смел признать душевнобольного Лыжина душевнобольным.
Лыжин скоро получил повышение; дальнейшая судьба этого «мученика карьеры» мне неизвестна, но мне известно, что дашнакцутюны не были помилованы.