Содержание второго издания (в августе 2022 года) книги Алексана Акопяна «Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках» — http://crossroadorg.info/a-hakopyan-aug-2022/
Раздел 4 (2-ой главы). Термин “Алуанк” в источниках VI–VII веков Мовсэса Дасхуранци
(стр. 218-234)
“Албания” и “албанцы” в “Повести о Вачагане”
Семантическое исследование термина “Алуанк” (“Албания”, “албанцы”) в “Повести о Вачагане” показывает, что под ним автор сочинения подразумевает всю территорию Албанского марзпанства, левобережье и правобережье Куры от нижнего течения реки Аракс до Дербентского прохода. Как было определено во второй главе, этот смысл отмеченного термина утвердился в армянской литературе с конца V в. Центром описываемых в ПВ событий выступает провинция Арцах, которая упоминается в сочинении три раза («Արցախայ ամուր աշխարհին» и «ի նահանգին Արցախայ») [4]. В одном из отрывков упоминается также и другая армянская провинция на правобережье Куры – Утик («աշխարհն Ուտիացւոց գաւառին») [5].
4 ИА, І, 17, с. 47; І, 21, с. 67; І, 22, с. 75.
5 ИА, І, 23, с. 85.
На северо-западе в состав Албании входит область Камбэчан (Камбисена античных источников), где, согласно сведениям ПВ, царь Вачаган II назначает епископов и иереев, искореняет разные секты [1]. На северо-востоке в составе Албании упоминаются город чилбов Цри, локализуемый недалеко от современного города Шемахи [2], и область маскутов к югу от Дербента [3]. Там проповедовал епископ Албании Отрок Григорис, и на эти области распространялась власть царя Вачагана II Благочестивого.
Во второй главе мы показали, как с укреплением Албанского марзпанства, созданного в 428 г., термин “Алуанк’” в полной мере закрепляется в качестве названия также и за правобережными областями. Исследование ПВ показывает, что к концу V в. этот процесс полностью завершился. Рассказывая о событиях V в., автор “Повести” считает административным, духовным и культурным центром “страны Албании” армянское правобережье, главным образом провинцию Арцах. Здесь находится вотчина князя Вачагана, ставшего затем (в 485 г.) царем Албании [4]. На правобережье локализуется большинство местностей, упоминаемых в ПВ в связи с именами святых, почитаемых Албанской церковью. Это – селения Дютакан-Гютакан, резиденция Вачагана, откуда царь отправляется искать мощи Григориса (гл. I, 21, с. 66, 67, 70; I, 23, с. 85, 86), Каруэч и Аражанк, специально упоминаемые на пути торжественного шествия царя за мощами (гл. І, 21, с. 70, 72, 73; I, 23, с. 83), Суhар и Дараhоч, где обнаруживаются мощи Григория Просветителя, Гайанэ и Һрипсимэ (гл. I, 21, с. 67, 70), Амарас, где были похоронены и обнаружены мощи Григориса, Закарии и Пандалэона (гл. I, 14; I, 20–23), Дастакерт Xнчик, удостоенный наряду с Дютаканом чести хранить часть мощей Григориса (гл. I, 23, с. 85-86), и другие.
1 ИА, І, 17, с. 50.
2 Cм. Հարությունյան Բ., Լփինքի տեղադրության հարցի շուրջը, c. 123.
3 ИА, I, 14, с. 37-40; I, 19, с. 56-57; I, 23, с. 78.
4 ИА, І, 17, с. 47. Вачаган ІІ Благочестивый был потомком собственно албанских царей – Урнайра, Ecвaлэна, Вачэ (“албанский царь” у Елишэ) и других (ИА, І, 15). В ПВ мы дважды встречаем (в последнем абзаце главы І, 14 /с. 40/ и в середине главы I, 17 /с. 48/ фразу «որդի Յազկերտի, եղբաւր Վաչէի՝ արքային Աղուանից» (“сын Йазкерта [=Йездигерд], брата царя Албании Вачэ”), которая указывает на родство Вачагана и Вачэ II, буквально перекликаясь со сведениями списка Аршакидских царей страны в конце главы I, 15 ИА. [В 1987 г. мы, вслед за Н. Акиняном, ошибочно считали эти сведения добавлением Мовсэса Дасхуранци на переписанный им текст ПВ. Подробно см. Յակոբեան Ա., «Վաչագանի վէպ»-ը եւ Արշակունեաց թագաւորութեան խնդիրը…, стб. 47-57; Он же: Արքայատոհմերն ու իշխանատոհմերը…, с. 66-68]. При этом вотчина Вачагана оказывается не на левобережье Куры, а в периферийной провинции Арцах, потому что его отец, будучи, по всей видимости, старшим братом царя Вачэ, всё же не был допущен к царскому престолу. По мнению Б. А. Улубабяна, царь Вачэ властвовал в армянском правобережье и не был потомком царей собственно Албании (Ուլուբաբյան Բ. Ա., Դրվագներ Հայոց Արեւելից կողմանց պատմության, с. 138-140). Однако нам неизвестны указывающие на это достоверные факты, в то же самое время, сведения Елишэ о союзе “албанского царя” (Вачэ) с маскутами и 11-ю горскими племенами, о военных действиях у ворот Чора и об открытии Сасанидами Аланских ворот перед hайландурами для подавления восстания албанцев, показывают, что территория царства Вачэ II, несомненно, соприкасалась с Кавказскими горами, охватывая собственно Албанию к северу от Куры, хотя в это царство входили (после 428 и 451 годов) также Утик и Арцах.
В “Алуэнских канонах”, также составленных в начале VI века, представляющих собой законы для христианского населения Албанского марзпанства-царства и тесно связанных по идее с ПВ, только что построенный город Партав уже представляется резиденцией албанского архиепископа. В ПВ и в “Канонах” о капалакском и чорском периодах Албанской церкви почти ничего не говорится. В предисловии “Канонов” упоминаются 18 церковных деятелей, участников Алуэнского церковного собора, созванного царем Вачаганом, большинство которых происходит с правобережья Куры. О части перечисленных в конце текста 14 албанских князей, участников собора, авторы “Алуэнских канонов” в начале документа специально отмечают, что они являются “азатами и наhапетами Арцаха”, т. е. Ар-мянского правобережья.
В то же самое время из левобережных местностей, связанных с именами святых Албанской церкви, в ПВ упоминаются только Цри и Һаку [1]. Вполне возможно, что легенды о святых Закарии и Пандалэоне, а также об отроке чилбе и его учителе, иерее Даниэле, ученике епископа Григориса, связанные в основном с левобережьем, восходят к капалакскому или чорскому периодам Албанской церкви. Повторим здесь предположение H. Акиняна, согласно которому имена Закарии и Пандалэона играли для Албанской церкви ту же самую роль, какую для Армянской играли имена Иоанна Крестителя и Афиногена (Атанагинэс), мощи которых доставил в Армению из Кесарии Григорий Просветитель [2]. Если наше допущение верно, то ПВ представляет наглядный пример того, как левобережная, собственно албанская церковная легенда (о Закарии, Пандалэоне, Даниэле и отроке чилбе) была воспринята и переработана Албанской церковью партавского периода и подчинена програмной легенде правобережных церковных общин – легенде о Григорисе [3]. Упоминание же многочисленных местностей на правобережье и только двух – на левобережье Куры, показывает, что ПВ, представляющая собой программную историю Албанской церкви начала VI века, всячески освящает правобережный, в этническом плане – армянский религиозный центр марзпанской Албании.
1 ИА, I, 14, с. 39-40; I, 19, с. 56-57.
2 Ակինեան Հ. Ն., Մովսէս Դասխուրանցի…, с. 146.
3 Таким образом, в ПВ косвенно отразились традиции прежнего этапа существования Албанской церкви. К сожалению, данная легенда – пока единственная реликвия, которую удается обнаружить в письменных источниках (в данном случае – в ИА), из той собственно албанской литературы, которая после перенесения албанского архиепископата на армянское правобережье и полной языковой арменизации Албанской церкви постепенно была предана забвению.
Данные ПВ свидетельствуют о том, что так называемое “албанское мировоззрение” армянского населения Утика и Арцаха, о появлении которого мы говорили в связи с анализом сведений Мовсэса Хоренаци (в конце второй главы настоящей работы), к началу VI века весьма укрепилось. С перенесением резиденции албанского марзпана и албанского архиепископа с левобережья Куры на правобережье – из Чора в Партав, армянское население Утика и Арцаха вплотную приблизилось к управлению Албанским марзпанством. Вскоре этот процесс развился до такой степени, что для армян Албании именно это марзпанство стало “родным” и “своим”. В результате термин “Албания” (“Алуанк”) был полностью принят армянским населением в качестве названия “своей” страны и этнотерриториальной общности, т. е. Пра-вобережья Куры и его населения.
В ПВ “албанское мировоззрение” выражается в следующих двух аспектах. Во-первых, автор, выражающий воззрения армян Утика и Арцаха, противопоставляет себя и свою “страну Албанию” неродственному, собственно албанскому населению левобережья Куры (вследствие данного воззрения постепенно появляется новый смысл термина “Албания”, отождествляющий это название только с правобережьем Куры). Во-вторых, автор полагает, что его “страна”, т. е. и Утик и Арцах, называлась “Албанией” с давних пор (а не с 428 г.).
Тенденция противопоставления албанского правобережья левобережью как чему-то чуждому самому понятию Албании особенно ярко просматри-вается в отношении автора ПВ к верованиям собственно албанского населения. На основании упоминания чилбов и маскутов, в областях которых были умерщвлены епископ Григорис и его ученик Даниэл [1], можно предположить, что автор имеет представление о разношерстности левобережного населения. В эпизоде о мученической смерти отрока чилба и иерея Даниэла он называет это население библейским пейоративным термином “гергесейцы” («Գերգե-սացիք», «Արգեսացիք») [2]. Правда, с первого взгляда может показаться, что это название относится к персам, завладевшим районом города Цри («Իսկ ընդ ժամանակս ընդ այն բերդաքաղաքն անուանեալն Ցրի ապստամբեալ յԱ-ղուանից թագաւորէն եւ ձեռն տուեալ ի Պարսից արքայն, եւ եկեալ Գերգեսացիք ունէին զքաղաքն»; «որք վկայեցինն ի Ցրի քաղաքի առաջի գերգեսացւոյն պարսկի»). Однако представляется симптоматичным, что, обра-щаясь к отроку чилбу, эти гонители христианской веры говорят ему, в частности: “Ты же человек из нашей страны…” («Մերոյ աշխարհիս մարդ ես») [3]. Из этих слов видно, что под “гергесейцами” автор ПВ имел в виду по крайней мере также и соплеменников отрока чилба.
1 ИА, I, 14, с. 38-40.
2 ИА, I, 14, с. 39; I, 19, с. 56. Ср. Исх., 23, 23; 33, 2; 34, 11; Иис. Нав., 3, 10; Юдиф, 5, 20.
3 ИА, I, 14, с. 40.
В рассказе об обстоятельствах обнаружения секты персторезов (гл. I, 18) отмечается, что отрок, оказавшийся свидетелем человеческого жертвоприношения, убежал от персторезов, “бросился в реку Куру”, “переплыл великую реку” и пришел к царю Вачагану [1]. Поскольку резиденция царя находилась, согласно ПВ, на правобережье, то понятно, что автор локализует территорию распространения “скверной секты персторезов” на левобережье Куры. В предыдущей же главе, рассказывая о жестокой борьбе Вачагана Благочестивого против колдунов, чародеев и жрецов, автор ПВ добавляет: «Եւ կարգէր տեղեաց տեղեաց եպիսկոպոսունս եւ հայեցողս. եւ ի Կամբէճս եւ յԱղուանս զնոյն հրաման սաստից կարգեալ հաստատէր, եւ այսպէս՝ եպիսկոպոսս եւ երիցունս եւ սարկաւագունս» [2]. В приведенном предложении фраза «կարգէր [հաստատէր]… եպիսկոպոսունս եւ երիցունս» (“назначил … епископов и иереев”) повторяется два раза. Вполне можно предположить, что схожие фразы относятся к двум разным предложениям, и, восстанавливая на этом основании первоначальный текст ПВ, пропустить точку и союз «եւ» перед сочетанием «ի Կամբէճս» и поставить точку после него [3]. Если данное предположение верно, то непосредственно после рассказа о борьбе против колдунов, чародеев и жрецов у нас получится следующее предложение: “И назначил в разных местностях Камбэча епископов, иереев и настоятелей” («Եւ կարգէր տեղեաց տեղեաց եպիսկոպոսունս եւ հայեցողս ի Կամբէճս»), которое показывает, что борьба с язычеством велась на территории левобережной области Камбэчан. Только после этого, на наш взгляд, автор ПВ добавляет, что епископы, иереи и дьяконы были назначены Вачаганом и в остальных районах Албании, т. е. на правобережье («Եւ յԱղուանս զնոյն հրաման սաստից կարգեալ հաստատէր, եւ այսպէս՝ եպիսկոպոսս եւ երիցունս եւ սարկաւագունս»). Таким образом, и здесь обнаруживается явное противопоставление одной из обширных областей левобережья Куры с ее языческими верованиями правобережной “правоверной” Албании.
В ПВ достаточно четко отражена и вторая сторона “албанского мировоззрения” армянского населения Утика и Арцаха, согласно которой эти области назывались Албанией и до 428 года. Так, рассказывая о приезде Григория Просветителя в Амарас (в Арцахе), автор ПВ пишет, что он “прибыл в Албанию” (!) [4]. Построив в Амарасе церковь, Григорий затем “уезжает в Армению” (!) [5]. Между тем, во второй главе настоящей работы мы констатировали, что, согласно Агатангелосу, историку “обращения” Армении, и другим первоисточникам, в начале IV в. всё правобережье Куры входило в состав Армении и не имело к Албании никакого отношения.
1 ИА, I, 18, с. 52.
2 ИА, I, 17, с. 50.
3 Ср. Мнацаканян А. Ш., О литературе Кавказской Албании, с. 39, 48.
4 ИА, I, 14, с. 35.
5 Там же.
Далее, рассказывая о погребении тела Григориса у церкви в Амарасе, автор ПВ добавляет, что в страхе перед начавшимся походом Санесана ученики Григориса оттуда “бежали в Армению” (!) [1]. Между тем, согласно Павстосу Бузанду, к сочинению которого восходит рассказ ПВ об отроке Григорисе [и кажется даже, о христианизации Армении в начале главы [2]], и Амарас, и всё остальное правобережье Куры входили в состав Армении.
Однако “албанское мировоззрение” автора ПВ является только частью его общего мировоззрения. Другую часть его воззрений можно охарактеризовать, как “армянское мировоззрение”. Последнее просматривается в ПВ столь же четко. Как уже было отмечено выше, повествование этого сочинения полностью основано на конфессиональной и исторической традициях Армянской церкви и армянского народа. Предметом безоговорочного почитания являются в нём святые Армянской церкви (Григорий Просветитель, апостол Фаддей, Гайанэ и Һрипсимэ), а базой просвещения “страны Албании” выступает Армения. ПВ полностью признает верховенство Армянской церкви над Албанской. Если Григорис называется в ней епископом, а Шупhалишой – епископосапетом (архиепископ) [3], то армянский духовный владыка Йовhан Мандакуни (478/480–490/502 гг. [4]) – католикосом; в списках группы Б он называется патриархом и наставником иерея Маттэ, который доставил в Албанию мощи святых Григория Просветителя, Һрипсимэ и Гайанэ, запечатанных перстнем Йовhана [5]. В ПВ полностью отсутствуют характерные для более поздних программных легенд Албанской церкви попытки подчеркнуть самостоятельность последней в ущерб статуса Армянской церкви (“первого среди равных”).
1 Там же, с. 39.
2 [Кажется, к сочинению Павстоса восходит даже рассказ ПВ о христианизации Армении в начале главы І, 14 ИА (см. Акопян А., “История Армении” Фавста Бузанда как источник “Повести о Вачагане”…, c. 72-81)].
3 Ср. ИА, І, 14, с. 37; I, 23, с. 85.
4 О хронологии правления Йовhана Мандакуни подробно см. Ակինեան Հ. Ն., Տէր-Պօղոսեան Հ. Պ., Մատենագրական հետազօտութիւններ, Յովհաննէս Ա կաթողիկոս (Մանդակունի) (480–502), – «Հանդէս ամսօրեայ», ՁԵ տարի, Վիեննա, 1971, c. 139-158.
5 ИА, І, 21, с. 67: «…ի Յոհաննէ Հայոց կաթողիկոսէն» / «…աշակերտի Յովհաննու Հայոց հայրապետի Մանդակունոյ (l Մանդակունւոյ)»։
Автор представляет историю “своей страны” Албании как часть общеармянской истории. Он начинает ее с небольшой заметки об апостоле Фаддее (в начале гл. І, 6) и с пространного рассказа о Григории Просветителе и христианизации Армении (в начале гл. І, 14). Далее помещены короткие упоминания о потомках Григория, армянских католикосах Вртанэсе и Йусике, и только затем следует рассказ об “албанском просветителе” Григорисе (гл. І, 14). И наконец, ПВ является первым дошедшим до нас источником, где автор употребляет термины “Восток” для обозначения “страны Албании” и “восточные” – для ее населения («զկողմանս ինչ Արեւելեաց աշխարհին», «եւ ամենայն Արեւելեաց կողմանց», «եւ մեզս արեւելեաց») [1]. Встречающиеся в сочинении три раза эти термины, означающие “восток Армении” и “восточные из армян” [2], являются показателем того, что армянских авторов правобережья Куры не совсем удовлетворял термин “Албания” в качестве названия их страны.
Таким образом, исследование ПВ показывает, что к началу VI века термин “Албания” (“Алуанк’”) полностью был принят армянским населением Албанского марзнанства в качестве названия их областей. Причем, это население не перестает считать себя частью армянского этноса, соответственно и Армянской церкви.
1 ИА, І, 14, с. 32; І, 23, с. 83. В критическом издании В. Д. Аракеляна – «Արեւելից», «Արեւելեայցս». Мы приводим чтение древнейшей рукописи (a). [Ср. также в изданном нами критическом тексте ПВ: Անանուն, Կեանք եւ վարք Վաչագանայ արքայի, с. 57-58, 109].
2 Ср.: Мнацаканян А. Ш., О литературе Кавказской Албании, с. 5; Ուլուբաբյան Բ. Ա., Դրվագներ Հայոց Արեւելից կողմանց պատմության, c. 40. Иного мнения придерживается Ф. Дж. Мамедова, которая пишет: “Понятие “жители Востока”, “восточные области”, “восточные пределы” в рукописи “Истории албан” осмысливаются как Албания в идеологическом христианском смысле, т. е. подразумевается, что Албания является восточной окраиной, восточным пределом христианского мира. Поэтому нам представляется необоснованным мнение, будто под этими понятиями следует подразумевать “Восточную Армению”. В действительности, “Восточная Армения” включает другие территориальные пределы” (Мамедова Ф. Дж., Интерпретация новых дополнительных глав парижского списка “История албан” Моисея Каланкатуйского в свете эпиграфических данных Гандзасарского храма, – В кн.: Актуальные проблемы изучения и издания письменных исторических источников. Всесоюзная научная сессия, посвященная 60-летию образования СССР. Тезисы докладов, Тбилиси, 1982, с. 52). Последний тезис исследовательницы является недоразумением: в не столь уж многочисленных контекстах ранних армянских источников с использованием термина “Восточная Армения” или его вариантов под ним понимаются именно Утик и Арцах (во всяком случае, ничего западнее). Так, в рассказе об Аране Mовсэс Хоренаци пишет: “После этого учредил [армянский царь Валаршак] великое, славное и многотысячное наместничество северо-восточной стоpoны” («Յետ սորա մեծ եւ անուանի եւ բազմաբիւր զարեւելից հիւսիսոյ կողմանն կարգէ կողմնակալութիւն…»), – Хоренаци, II, 8, с. 113). В другом месте, в рассказе о Григорисе: “В связи с этим, пришли сановники из северо-восточной стороны…” («Վասն որոյ եկեալ գործակալք կողմանցն արեւելից հիւսիսոյ…») – Xoренаци, III, 3, с. 259, в данном контексте под северо-восточной стороной подразумевается также провинция Каспк-Пайтакаран). Трудно согласиться также и с подчеркнутой нами гипотезой (?) автора (во всяком случае, она не мотивируется ничем иным, кроме проанализированного выше неверного тезиса). В таком “идеологическом христианском смысле” под “Востоком” как в армянских, так и в других христианских литературах подразумевалась Персия, иногда со включением таких ее христианских областей, как Армения, Иверия, Албания и др. (ср. хотя бы Хоренаци, II, 28–29 или томá “Patrologia Orientalis”). Кстати, в этом смысле термин употребляется и в ряде контекстов ИА. Так, об апостоле Елишае Мовсэс Дасхуранци пишет: “И взяв себе в удел Восток, [он] отправился в путь из Иерусалима [и] через Персию вступил в Маскутк, минуя Армению” (гл. I, 6, с. 10). В Послании Гюта читаем: “Большое сомнение вкралось в душу злобного врага [=персидского царя], как бы не вошли возрождение и истина в страну Восточную через тех [людей], через которых [истинная] жизнь вошла в страну Албанию” (I, 11, с. 20-21). Наконец, вспомним, что одним из заглавий книг ИА, восходящих к оригиналу памятника, является “Вторая история [нас –] восточных провинции Албании”. Понятно, что под страной, провинцией которой названа страна “жителей Востока”, подразумевается Армения.
“Албания” и “албанцы” в источниках VII века ИА
Семантический анализ термина “Алуанк” в “Истории католикоса Вироя” и “Истории 684 года” показывает, что в отмеченных сочинениях VII века он употребляется в качестве названия страны, территория которой охватывает как правобережье, так и левобережье Куры от нижнего течения Аракса до Дербента. Это территория сасанидского марзнанства Аран (Албания). Это также территория, на которую распространялась власть Албанской церкви. Так, в ИКВ мы обнаруживаем рассказ о марзпане страны («պետ եւ իշխան աշխարհիս») Гайшаке, сидевшем “в великой столице страны, в крепости Партава”, которого волнует защита от северян не только Партава, но и “великого города Чора” и его “диковинных крепостных стен” [1]. В И 684 об албанском князе Джеваншэре говорится, что, получив подтверждение своей власти от императора Константина, он “благоразумно приводит в подчинение дикие племена около Кавказа” и правит “великолепием от пределов Иверии до Гуннских ворот и до реки Аракс” [2]. По рассказу в главе II, 23, хазары вторгаются в “страну Албанию”, но “князь Албании” наносит им поражение на северном берегу реки Куры и преследует их до тех пор, пока они не переходят “ворота Чора”. По рассказу главы II, 25, Джеваншэр строит великолепную церковь в крепости Гардман “для всей страны Албании” и молит Бога, чтобы Он сделал ее “домом молитв и просьб” своего народа, которого князь называет “восточным, приморским” («որք յարեւելս ծովեզերեայքս են») [3]. Все отмеченные данные доводят пределы “страны Албании” до Каспийского моря и Дербентского прохода.
Вместе с тем, в тех же источниках VII века встречается употребление термина “Алуанк” в более узком смысле. Так, по рассказу ИКВ, царевич северян (т. е. западных тюркютов) [4] Шат заявляет,
1 ИА, II, 11, с. 135.
2 ИА, II, 21, с. 183.
3 ИА, II, 25, с. 188.
4 См. Гумилев Л. Н., Древние тюрки, Москва, 1967, с. 158-159.
что его отец Джебухакан получил (по-видимому, по договору с Византией) в “вечное наследство” страны – “Албанию, Лпинк и Чор” («զի ստացաւ հայր իմ զաշխարհս զայսոսիկ զերեսին՝ Աղուանից, Լփնաց եւ Չորայ իւր սեպհական ժառանգութիւն յաւիտենական») [1]. Это же самое перечисление стран “Албания, Лпинк и Чор” встречается в главе I, 15, в которой, как было отмечено выше, автором ИА была переписана гомилия албанского католикоса Вироя, а также в последней главе ИА, в основе которой также лежал отдельный источник – “Список албанских католикосов” [2]. В последних случаях оно составляет часть титулатуры албанского духовного владыки (“католикос Албании, Лпинка и Чора”). Согласно сведению “Списка албанских католикосов”, такая титулатура была принята со времен католикоса Абаса (552–596 гг.) [3]. Территория “страны Чор”, известной только по анализируемой фразе [4], соответствует, несомненно, треугольнику между Главным Кавказом, Каспийским морем и Джалганским хребтом [5]. Территория Лпинка охватывает бассейн рек Гирдыманчай и Ахсу, но также, по-видимому, Баласаканское поле (к югу) и Чилбк (к востоку) до Каспийского моря [6]. В таком случае, Албании, исходя из данных контекстов, принадлежит только правобережье Куры плюс западная часть левобережья. По мнению Б. А. Улубабяна, в анализируемом перечислении под Лпинком понималась территория еще более обширная, с охватом всего левобережья Куры до Главного Кавказа [7]. Если такое предположение верно, то Албания будет совпадать только с правобережьем Куры, т. е. с Утиком и Арцахом. В И 684 также обнаруживается узкий смысл термина “Албания”. По рассказу в главе I, 27, Маштоц распространяет христианскую проповедь из селения Гис в области Утик в Албанию, в Лпинк и в Каспк до ворот Чора [8]. Если Лпинк – восточная часть левобережья или всё левобережье, Каспк – приморский треугольник до ворот Чора, то Албания в данном контексте охватывает правобережье и, может быть, самую западную часть левобережья. По сведениям главы I, 29, северяне (=гунны) “переходят реку Куру”, располагаются на ее правом берегу, в районе города Халхал, затем делятся на три группы, чтобы совершить нашествие на три страны – Армению, Иверию и Албанию, при этом третья группа приходит в Арцах, в область Мец-Куэнк (Мец-Колманк). И здесь под “Албанией” подразумевается только правобережье Куры.
Появление отмеченного нового смысла термина “Албания”, отождествляющего его только с правобережными областями, было связано с первой стороной “албанского мировоззрения” армянского населения Утика и Арцаха.
1 ИА, II, 14, с. 161.
2 ИА, II, 15, с. 165; III, 23 (24), с. 342-343.
3 ИА, III, 23 (24), с. 343.
4 См. выше, в разделе 3 главы II настоящей работы.
5 Cм. Հարությունյան Բ., Լփինքի տեղադրության հարցի շուրջը, c. 122.
6 Там же, с. 123.
7 Cр. Ուլուբաբյան Բ. Ա., Դրվագներ Հայոց Արեւելից կողմանց պատմության, c. 50-51.
8 ИА, I, 27, с. 95.
Процесс принятия термина “Алуанк” в качестве названия “своей” страны армянами правобережья и, вместе с тем, их определенное пейоративное отношение к неродственному, собственно албанскому населению левобережья, несомненно, должны были привести к тому, чтобы так называть только собственно армянские, правобережные области. Впоследствии этот узкий смысл термина “Албания” проник и в мусульманскую и грузинскую литературы, где в ряде контекстов под терминами “Арран” и “Рани” понимается так же только правобережье Куры [1].
Первая сторона “албанского мировоззрения” отражена в И 684 достаточно четко (ИКВ в этом отношении менее информативна). Автор знает об этнической пестроте собственно албанского населения левобережья. В сочинении упоминаются племена чилбов и лпинов [2]. Население районов около Кавказских гор автор называет “диким и варварским” («բարբարոսական ազգք», «այլազգի ազգսն»), употребляет для них пейоративные названия “Гаргары и Камичик-Һепталы [=эфталиты]”, считает их переселенными сюда Александром Македонским [3]. Маштоц знакомит эти разношерстные племена с истинной верой на их собственных языках («Բոլորովին քարոզ եւ առաքեալ խուժադուժ սարոտնեացն [4] լինելով՝ ըստ նոցին բարբառոյ դպրութեան առնէր զնոսա ծանաւթս») [5]. После этого Маштоц возвращается в “гавар Утик”, в селение Гис, т. е. на юг от Куры [6]. Таким образом, автор И 684 чертит четкую границу между своей родной страной с его населением («բնաշխարհիկքն») и варварскими горскими племенами левобережья Куры.
Вторая сторона “албанского мировоззрения” армянского населения правобережья Куры выражается у автора И 684 в том разделе, где говорится о приходе Маштоца и его учеников в Албанию, и при этом последние оказываются в Утике и Арцахe [7]. Между тем, как было показано выше, во второй главе настоящей работы, современные событиям источники, в том числе “Житие Маштоца” и документальный материал, показывают, что во время поездки Маштоца в Албанию правобережье Куры находилось в составе Армянского царства.
1 Ср.: В. В. Бартольд, Сочинения, т. III, Москва, 1965, c. 334; Мровели Леонти, Жизнь картлийских царей, с. 21, 26, 37-39.
2 ИА, II, 36, с. 232; II, 39, с. 238-239.
3 ИА, I, 27, с. 95.
4 Мы следуем восстановлению верного чтения Ш. В. Смбатяном (см. Սմբատյան Շ., Եղե՞լ է արդյոք «Սարոստանեացն»…, с. 79-84).
5 ИА, I, 27, с. 96.
6 Там же, с. 96-97.
7 Там же, с. 95.
В И 684 проявляется и новая, третья сторона “албанского мировоззрения”, выражающаяся в противопоставлении албанских князей и Албанской церкви соответствующим институтам “страны Армении”, бывшего Армянского марзпанства. Появление этой тенденции было связано с возникновением в начале VII века институтов князей Армении, Иверии и Албании и с первыми проявлениями стремления Албанской церкви стать независимой от армян-ского католикосата. Выразитель отмеченного воззрения армянского населения правобережья, автор И 684, всячески возвышает своих героев-земляков, иногда в ущерб князьям остальных областей Армении.
Так, в главе II, 18 он специально утверждает, что албанский князь Джеваншэр прибыл к шaханшаху, собиравшему войска со всего Ирана, раньше, чем “князь Сюника и спарапет Армении” [1]. По рассказу в следующей главе ИА, видя отважность Джеваншэра, армянские и грузинские князья задумывают сделать его своим зятем, однако князь Албании берёт себе в жёны дочь князя “страны Сисакан” из рода Аруичан [2]. В главе II, 22 рассказывается о том, как византийский император оказывает Джеваншэру всяческие почести и дарит ему часть животворного креста, а армянские князья, в частности, спарапет Һамазасп Мамиконян, “впадают в великую зависть” [3]. И 681 является в хронологическом отношении первым источником, в котором упоминается апостол Елишай, ученик апостола Фаддея, проповедовавший в Албании христианство после смерти своего учителя, т. е. примерно во второй половине I в. н. э. По рассказу в главе I, 28, албанские ученики скончавшегося уже вардапета Маштоца говорят следующее: “Давайте, братья, пойдем в божественный город Иерусалим и там попросим нам предводителя! Ведь начальное просвещение страны Восточной совершилось рукой святого Елишая из Иерусалима” [4].
1 ИА, II, 18, с. 173. Как известно, во второй половине VІ в., не терпя гонений марзпана Армении Cурена, убитого впоследствии восставшим князем Варданом Мамиконяном, князь Сюника Ваhан добился того, чтобы провинция Сисакан была отделена от Армянского марзнанства и стала отдельным (четырнадцатым) “шаhром” Кусти-Капкоhа (с центром в городе Пайтакаран), одного из четырех больших наместничеств (спахбетств) Сасанидской державы (Себиос, гл. VІІІ, с. 67-68. Ср. Адонц Н., Армения в эпоху Юстиниана, с. 220; Օրմանեան Մ. արք., Ազգապատում, հտ. Ա, մասն Բ, Վաղարշապատ, 1912, стб. 558, § 375; Հայ ժողովրդի պատմություն, հտ. II, Եր., 1984, с. 256-257; Мовсэс Каланкатуаци, История страны Алуанк, с. 196-197, прим. 12 ко второй книге). Сюник административно снова присоединился к остальной Армении в середине VII в. с началом арабских походов (Себиос, гл. LІІ, с. 175). [Позже нам удалось уточнить, что воссоединение Сюника с остальной Арменией произошло в 652 г. (см. Յակոբեան Ա., Հայ-բիւզանդական յարաբերութիւնները Է դարի կէսերին եւ Զուարթնոցի կառուցման ժամանակը, – ՄՄԱԵԺ, հտ. XXIV, Եր., 2005, с. 389-390)]. Данная фраза с отдельным упоминанием Армении и Сюника наглядно показывает, что под “Арменией” автор И 684 понимает только марзпанство.
2 ИА, II, 19, с. 179.
3 ИА, II, 22, с. 184.
4 ИА, І, 28, с. 97-98. Перевод по Ш. В. Смбатяну, с. 61. Весьма интересно наблюдение Б. А. Улубабяна, отмечающего, что предание о Елишае имело значение как бы камня преткновения; первоначально, представляя просветителя Албании учеником “армянского” апостола Фаддея, духовные отцы марзпанской Албании подчеркивали вхождение своей церкви в сферу юрисдикции армянского католикосата; стоило, однако, появиться тенденции к обособлению, как тот же Елишай стал символом борьбы за автокефальность Албанской церкви (Ուլուբաբյան Բ., Հայոց եկեղեցու Աղվանից թեւի սկզբնավորման հարցը, c. 58-59). Здесь мы должны отметить, что основой для подхода к вопросам возникновения, распространения и эволюции церковных преданий и легенд служит нам новая теория А. С. Саакяна о монастырском фольклоре, опубликованная лишь частично (см. Սահակյան Ա. Ս., «Պատմութիւն Հացունեաց խաչին» զրույցը եւ նրա տիպաբանությունը, – ИФЖ, 1981, № 4, с. 153-166). [В настоящее время см. уже и обширную монографию: Սահակյան Ա., Ժողովրդական քրիստոնեությունը միջնադարյան Հայաստանում, Եր., 2014, 372 c.].
Согласно сведениям автора И 684, из Иерусалима приходят в Албанию не только Елишай и ученики Маштоца вместе с тремя иерусалимскими священниками во главе с Афанасием [1], но даже и сам Маштоц [2]. Новые программные легенды Албанской церкви – легенды о Елишае и Маштоце, связывающие просвещение “страны Албании” с Иерусалимом – существенно отличались от программной легенды предшествующего этапа Албанской церкви – легенды о Григорисе, отраженной в ПВ, которая считала базой просвещения Албании Армению. Новая тенденция албанского като-ликосата, стремление полностью освободиться от подчинения Армянской церкви, появилось в самом конце VI – начале VII века и была связана с энергичной борьбой Имперской диофизитской церкви против миафизитства в Армении, но с развитием феодальных отношений эта тенденция стала в какой-то мере традиционной и проявлялась в последующие периоды без диофи-зитской окраски. Начиная с VII века, стремление возвысить Албанскую церковь и подчеркнуть ее апостольское происхождение становится ярким аспек-том так называемого “албанского мировоззрения” армянского населения Ар-цаха и Утика.
Но вместе с тем, другой стороной мировоззрения автора И 684 остается “армянское мировоззрение”. Во многих разделах сочинения подчеркивается нескрываемое уважение автора и его героев по отношению к духовным и светским деятелям из “страны Армении”. В конце главы II, 19 повествуется о том, как, заботясь об отражении натиска арабов, “многомудрый Джеваншэр заключает союз с армянским военачальником” и вместе с ним обращается за помощью к Византии [3]. В главе II, 27 автор рассказывает о поездке Джеваншэра к халифу и подробно описывает радушные встречи князя с князьями Армении по дороге в Сирию и обратно [4]. Возвращающегося от халифа Джеваншэра со всеми почестями принимает князь Армении Григор Мамиконян (661–685). В его резиденцию Аруч прибывает в это время и “святой голубь, столп церкви, великий патриарх армянский Анастас” (Акoреци, 661 – 667) [5].
1 ИА, І, 28, с. 98.
2 ИА, І, 27, с. 95.
3 ИА, ІІ, 19, с. 181.
4 ИА, ІІ, 27, с. 194-196.
5 Там же, с. 195.
Увидев его, продолжает автор, Джеваншэр “исполнился духовной радости, поклонился ему и был благословлен им, как святым ангелом” [1]. Глава II, 38 содержит рассказ о поездке епископа Исрайэла “к великому католикосу армянскому” Саhаку Дзорапореци (677/678–703 гг.) и к “благочестивому князю Айраратской области” Григору Мамиконяну [2]. Исрайэл прибывает “во вселенский город” Валаршапат, где он учился в юности [3], и великими просьбами получает часть мощей Григория Просветителя, доставленных недавно из Тордана [4].
Помимо термина “Албания” (“Алуанк”) автор И 684 часто употребляет в качестве названия “своей” страны термин “Восток”. Словосочетания “Вос-точная сторона (край)” («Արեւելից կողմանք»), “восточная страна” («Արեւելից աշխարհ (երկիր)»), “князь восточных” («Արեւելեաց իշխան»), “Княгиня восточных” («Արեւելեաց տիկին»), “пределы восточных” («Արեւելեաց սահմանք»), “наместник восточных” («Արեւելեաց կուսակալ»), “военачальник восточных” («Արեւելեաց զաւրապետ»), “восточные” («արեւելեայք») встречаются в сочинении 23 раза. 33 раза упоминаются словосочетания “албанская страна (провинция, царство, дом, спарапет)”. Только термин “восточные”, означающий “восточные из армян” (и никогда – термин “албанцы” – «Ա-ղուանք»), употребляется автором в тех четырех случаях, когда он говорит о своем народе с применением личного местоимения или частицы «ս». Так, албанские ученики Маштоца говорят: «զի բնական լուսաւորութեան երկրիս արեւելեայցս [“нашей страны восточных”] ի ձեռն սրբոյն Եղիշայի յԵրու-սաղէմէ եղեալ սկիզբն» [5]. Джеваншэр представляется императору так: «սպարապետ եւ իշխան Աղուանից հանդերձ արեւելեացս ծառայական աշխարհաւ» (“вместе с покорной нашей страной восточных”) [6]. Император Константин поручает князю, чтобы тот, пишет автор, “правил по-царски над всеми нами восточными” («եւ արեւելեայցս ամենեցուն արքայաբար առնել տեսչութիւն») [7]. Обращаясь к Богу, Джеваншэр называет свой народ «որք յարեւելս ծովեզերեայքս են» (“нас, восточных, приморских”) [8].
Говоря же о “стране Армении”, автор неоднократно употребляет для нее также и термин “Айраратская страна (провинция, область)”. Так, в главе II, 22, упоминая “армянских нахараров”, чуть ниже автор сочинения называет их “Айраратскими азатами” («Այրարատեան ազատքն») [9].
1 Там же, с. 195-196.
2 ИА, ІІ, 38, с. 236.
3 ИА, ІІ, 37, с. 234.
4 ИА, ІІ, 38, с. 236-237.
5 ИА, І, 28, с. 97-98.
6 ИА, ІІ, 20, с. 181.
7 ИА, ІІ, 22, с. 185.
8 ИА, ІІ, 25, с. 188.
9 ИА, ІІ, 22, с. 184.
В главе II, 26 сообщается, что гунны вторгаются в Албанию и на берегу реки Аракс захватывают стада не только “местных”, но и населения из “Айраратских гаваров” и Сюника («…ոչ միայն զբնաշխարհիկսն, այլ որ յԱյրարատեան գաւառացն եւ ի Սիւնեստանեայց աշխարհէն հաւտք եւ անդեայք…») [1]. Для жителей Албании здесь употребляется слово «բնաշխարհիկքն», т. е. “местные”, дословно – “из [нашей] собственной страны”. Получается, таким образом, интересный трехчленный ряд – местные, жители Айраратских областей и Сюника, и все они, естественно, армяне. В главе II, 27 Джеваншэр прибывает в “Айраратский гавар” («յԱյրարատեան գաւառն»), где его радушно принимает князь Армении Григор2. В главе II, 38 Исрайэл приходит “к князю Айраратского гавара” («…առ բարեպաշտ իշխանն Այրարատեան գաւառին») [3]. Он узнаёт, что недавно тот доставил “в страну Армянскую, в Ай-раратский гавар” («…յաշխարհն Հայոց՝ յԱյրարատեան գաւառ») мощи Григория Просветителя, находившиеся ранее в селении Тордан в области (гаваре) Дараналеац4. Последняя с конца IV в. входила в пределы Римской (Визан-тийской) империи, и ее упоминание автором И 684 г. отдельно от “Армении”, так же как и вышеотмеченный факт отдельного упоминания Сюника, на-глядно показывает, что этот автор понимал под термином “Армения” только территорию почти современного ему Армянского марзпанства. Исрайэл получает часть мощей Григория с помощью жены князя Григора Мамиконяна, “госпожи Великой Армении”, которая “была родом из провинции Албании” («…որ եւ նա իսկ յԱղուանից նահանգէն էր») [5]. Употребление автором И 684 терминов “Восточная страна” и “Айраратская область”, ничем не искажающих действительное этническое лицо “Армении” и “Албании” VII века [6], показывает, что его, армянина из албанского правобережья Куры, не совсем удовлетворяли традиционные термины.
1 ИА, ІІ, 26, с. 190.
2 ИА, ІІ, 27, с. 195.
3 ИА, ІІ, 38, с. 236.
4 Там же.
5 Там же.
6 Кстати, данное положение остается в силе, даже если согласиться с проанализированной выше (и отвергнутой) гипотезой Ф. Дж. Мамедовой, согласно которой понятие “Восток” подразумевало, что Албания являлась “восточной окраиной, восточным пределом христианского мира”, а не Армении.
Интересно также, что автор И 684 склонен очень часто употреблять древние названия областей армянского правобережья – “Утик” и “Арцах” – двух провинций бывшего царства Великой Армении. Так, по рассказу в главе I, 27, Маштоц вместе со своими учениками приходит в “гавар Утиакан” (с. 95). Его ученики возвращаются из Иерусалима в “страну Арцах” (I, 28, с. 98). “Тобельское войско” достигает “гавара Арцахакан” (I, 29, с. 99). Княгиня Тагуhи, оказавшаяся причиной просвещения “Тобельского войска”, была из “гавара Ути” (I, 29, с. 100). Просвещенное уже “Теофильское войско” возвращается на берег реки Куры, в “гавар Ути” (I, 30, с. 103). Перейдя из “гавара Утиакан” через Куру “в гавар Камбэчан” («Կամբէճանն», вар. «Կապիճանն», «Կամբէչանն»), Джеваншэр оказывается “за пределами своего родного участка” («…անցանէր զհայրենի վիճակին իւր սահմանս յայնկոյս գետոյն Կուրայ» – II, 19, с. 178). Гунны во главе с Алп-Илитвером вторгаются через Кавказские горы, переходят через Куру и проникают в “гавар Ути” (II, 36, с. 232) и т. д. Наряду с Утиком и Арцахом автор И 684 часто говорит о Гардмане, как о родном крае.
В сочинении выражается всяческое почтение по отношению к армянским католикосам Анастасу Акореци и Саhаку II Дзорапореци. Первый называется “святым ангелом”, “голубем святым, опорой церкви, великим патриархом армянским”, второй – “великим патриархом армянским”, “великим католикосом”, “святым архиепископом Великой Армении” [1]. Автор весьма почтительно относится к святым армянской церкви. Один из главных героев сочинения, епископ Исрайэл, делает всё возможное, чтобы заполучить часть “желанного клада”, “почтенных мощей святого Григория” [2]. В истории просвещения гуннов важнейшее место занимает имя Маштоца. Исрайэл крестит гуннов тем животворящим крестом, который принес из Иерусалима в Албанию Маштоц. Для подчеркивания большего чудодействия этого креста автор помещает вначале сочинения целую новеллу о том, как с его помощью еще во времена Маштоца и его учеников были приведены в благоверие дикие народы Кавказа и даже Тобельское войско – часть гуннов [3]. Симптоматично, что автор И 684 подчеркивает роль армянского католикосата в христианизации гуннов епископом Исрайэлом. После получения епископского сана и перед отправлением к гуннам Исрайэл приезжает в Армению. И хотя из повествования главы II, 38 так и не выясняется цель этой поездки (в главе рассказывается только о том, как Исрайэл заполучил часть мощей Григория Просветителя), всё же нетрудно восстановить, что поездка в город Валаршапат имела целью согласовать намеченную миссию Исрайэла к гуннам с армянскими деятелями [4].
1 ИA, II, 27, с. 195; II, 38, с. 236; II, 44, с. 263.
2 ИA, II, 38, с. 236-237.
3 ИА, І, 27–30. Интересно заметить, что и в VI веке армяне из Албании (Арана) проповедовали христианство на Северном Кавказе именем Маштоца, о чем сохранился рассказ у сирийского автора Псевдо-Захарии Ритора (в дошедшем до нас тексте – “Кардост” вместо “Маштоц”). Об этом см. Տեր-Պետրոսյան Լ. Հ., Մաշտոցյան ավանդները եւ Հայոց առաքելությունը Հոնաց աշխարհում, – ИФЖ, 1981, № 1, с. 107-118. [Теперь см. также Յակոբեան Ա., Ե դարի Հայոց քրիստոնեական առաքելութիւնները դէպի Հիւսիսային Կովկաս (Մաշտոց եւ աշակերտներ), – Տոնագիր. Գիտական ժողովածո Լ. Տեր-Պետրոսյանի 75-ամյակի առթիվ, Եր., 2021, с. 220-227].
4 Ср. Тер-Гевондян А. Н., Армения и Арабский халифат, с. 50.
Неудивительно поэтому, что гунны обращаются затем с посланиями не только в Албанию (к князю Вараз-Tpдату и католикосу Елиазару), но и в Армению (к князю Григору Мамиконяну и католикосу Саhаку Дзорапореци) [1]. Наличие всего этого материала в И 684 показывает не только действительное положение вещей ко второй половине VII века, а именно фактическое верховенство армянского католикосата и участие последнего в попытке христианизации прикаспийских гуннов, но и то, что автор И 684 всё же признавал определенное подчинение Албанской церкви Армянской. Исходя из этого, можно предложить и текстологическую поправку в главе II, 42, а именно считать одну из фраз добавлением автора X века в переписанный им текст И 684. В данном отрывке Исрайэл убеждает гуннов согласовать их намерение создать собственное патриаршество с албанскими кругами и говорит, в частности, следующее: «Բայց պարտ է ձեզ զայդ խորհուրդ մտածութեան գրով ծանուցանել առ համաւրէն աշխարհն Աղուանից եւ առ հայրապետն Եղիազար. որ ի սրբոյն Եղիշայէ մինչեւ ցայսօր Արեւելից հիւսիսականաց միայն վիճակեալ է առաքելական աթոռ յաստուածաբնակ քաղաքէն՝ յԵրուսաղէմէ, եւ ի սրբոյն Յակովբայ՝ եղբաւր Տեառն ընկալեալ ձեռնադրութիւն: Եւ դուք սահմանք էք այնմ վիճակի. առանց կամաց խորհրդակցութեան բոլորեցունց հարց եւ եղբարց եւ աթոռակցաց իմոց՝ այդ զիա՞րդ լինիցի» [2]. В приведенном отрывке подчеркнутые слова выпадают из общего смысла и в ИА находят, буквальную параллель в ряде фраз автора X века, где он подчеркивает апостольское происхождение Албанской церкви и пытается поставить ее выше Армянской [3]. Словосочетание «Արեւելից հիւսիսականաց» (“Северо-восточные”), свойственное перу Mовсэса Дасхуранци, ни разу не встречается в тексте И 684. Добавляя указанную фразу, автор X века допустил и характерную для себя грамматическую ошибку. Союз «որ», которым он связал свое добавление с остальным предложением, подразумевает, что последует дополнение к предшествующему слову, однако подчеркнутая фраза не имеет какого-либо отношения к “hайрапету Елиазару”. Интересно еще заметить, что после речи Исраэйла гунны отправляют посольство с посланиями не только в Албанию, но и в Армению. Не следует ли из этого, что епископ Исрайэл говорил им о необходимости обращаться и к армянскому католикосу тоже? Не такую ли фразу вычеркнул в тексте И 684 автор Х века Mовсэс Дасхуранци, добавляя вместо нее свою мысль об апостольском происхождении Албанской церкви?
Таким образом, исследование И 684 показывает, что в VII веке “албанское мировоззрение” армянского населения правобережья Куры, первоначально выраженное еще в “Повести о Вачагане”, продолжает укрепляться. К его прежним характерным чертам (определенное негативное отношение к левобережному племенному населению и представление, что правобережье было “Албанией” с давних пор) добавилась в первоначальном состоянии еще одна – возвеличивание светских и духовных владык Утика и Арцаха в ущерб ав-торитету правителей Армянского марзпанства. Однако “албанское мировоззрение” никак не мешает автору И 684 представлять себя и “свой народ” в этническом смысле частью Армении.
1 ИA, II, 44–45.
2 ИA, II, 42, с. 261-262. [Ср. также в изданном нами научно-критическом тексте И 684: Անանուն, 684 թուականի պատմութիւն, Առաջաբան եւ գիտա-քննական բնագիր՝ Ա. Յակոբեանի, – «Մատենագիրք Հայոց», հտ. Ե, Է դար, Անթիլիաս, 2005, с. 890-891].
3 Ср. ИА, I, 6, с. 10; I, 9, с. 14; II, 47, с. 270; II, 48, с. 274; III, 8, с. 302 (чтение списков группы Б и списка һ); III, 23 (24), с. 342.